Секунда, и его язык сплетается с моим.

Я не справлюсь с ним! Он слишком огромный, слишком сильный!

Попытка прикинуться резиновой, не реагирующей ни на что куклой, чтобы отбить у Виктора желание меня целовать, проваливается с треском.

Похоже, он воспринимает это как капитуляцию и лишь усиливает натиск. Мнимая покорность распаляет его.

Рука на талии сжимает меня крепче, прижимая к твердому, будто отлитому из стали телу. Пальцы, удерживающие до этого мой затылок в плену, теперь поглаживают чувствительную кожу на шее. Горячие губы истово требуют от меня ответа, который я не хочу давать.

Но…

Я же живая.

Нормальная женщина.

Откровенная страсть мужчины пьянит. Окутанная его запахом, ощущающая вздыбленную плоть, упирающуюся мне в живот, я слабею. Организм будто просыпается под этими грубоватыми ласками, вспоминая, что такое желание.

И колени становятся ватными, температура растет, внезапно перестает хватать дыхания, а бархатистый язык продолжает исследовать мой рот.

Почувствовав мое состояние, Воронцов подталкивает меня к столу и сажает на него, не разрывая поцелуя. Устроившись между бедер, поглаживает их. Какие-то мелочи сыплются на пол, но прихожу я в себя, только когда Виктор пытается стянуть с меня джемпер.

В ужасе отталкиваю Воронцова, не ожидавшего сопротивления, когда победа так близка.

– Не смейте ко мне прикасаться! – я демонстративно вытираю с губ следы поцелуя. – Я вам такого права не давала!

Наглец в ответ не менее нарочито трется эрекцией мне между ног.

– Извиняться не стану. Это нормальная мужская реакция.

– Это нормально для мужчины делать такое против воли женщины? – я вкладываю в голос все свое возмущение.

– Ты дышишь как загнанная молодая кобылка, не успевшая к финишу. И это говорит, что я на правильном пути. Так что прикасаться к тебе я буду, Барби, – с самодовольным взглядом он смотрит сверху вниз, а в глазах его тлеет адский огонь.

– Я не барби!

– Барбара, Варвара… Какая разница? Ты выглядишь, как барби, пахнешь, как барби и на вкус ты тоже как барби. Теперь я хочу узнать, как ты кончаешь, куколка.

– Но я не хочу!

Но, похоже, только в моем мире подобное имеет значение. Не в мире Воронцова.

– Не усложняй. Я все равно тебя получу. Строптивые кобылки вроде тебя созданы для того, чтобы их объезжать.

Я ушам своим не верю!

Он на полном серьезе? К дьяволу все! Проще уволиться, чем доказывать ему, что у него ничего не выйдет. Я не бог весть какой ценный работник, но в магазинах сейчас предновогодний ажиотаж, и обучать нового сотрудника некому и некогда.

Уже открываю рот, чтобы предупредить его, что, если он еще раз попробует меня… принудить или поцеловать, или потрогать… я уволюсь.

Но не успеваю.

Раздается энергичный стук, в слегка приоткрывшуюся дверь заглядывает секретарь.

– Виктор Андреевич, ответьте на мобильный. Это из дома. Что-то срочное.

Чертыхнувшись, Воронцов тянется к мобильнику, лежащему на столе, как раз позади моей пятой точки.

Глянув на экран, он нахмуривается.

– Сиди, мы не закончили, – не дает он мне сползти со стола.

В смысле «не закончили»? Он что собрался продолжать?

Виктор перезванивает кому-то, слушает внимательно, лицо его каменеет. И вдруг он как рявкнет:

– Это просто замечательно, что вызвали скорую! Но куда вы смотрели? Вы там для чего?

Отключается и сам стаскивает меня со стола.

– Где твоя одежда? Ты едешь со мной!

10. Глава 9

– Никуда я с вами не поеду! – возражаю решительно, как только могу.

– Тронь, – рявкает Воронцов, сгребая связку ключей со стола. – Ты можешь хоть раз сделать что-то без пререканий?