Чуть позже и правда заглядывает врач. Теперь уже более подробно интересуюсь своим состоянием и тем, как долго пробуду здесь. Вопрос о том, куда идти после выписки, пугает меня.

А главное - как теперь искать родных? Если, конечно, они вообще есть. Но Игнат Иванович заверяет, что пока торопиться некуда. Тут я пробуду еще какое-то время, и есть вероятность, что до выписки я все вспомню.

Вот только это не успокаивает.

Беспомощность не только портит настроение, но, кажется, и голова от этого болит сильнее. При малейшей попытке вспомнить хоть что-то я словно на стену натыкаюсь. Странное ощущение, что я все знаю, но вот поймать за хвост никак не могу, сводит с ума.

А когда вечером наступает время посещений, в дверь раздается осторожный стук. Я даже ответить не успеваю, как та открывается, и в палату заглядывает сначала мужчина, а следом за ним и мальчик лет пяти.

- Алина! - радостно произносит малыш, заметив, что я не сплю, и вбегает в палату. Следом за ним входит и отец.

Ребенок стоит возле кровати и с детской непосредственностью осматривает меня.

- Миша, - тут же делает ему замечание мужчина. Отчего мальчик смущается и прижимается к нему.

- Добрый день, - обращается гость уже ко мне. - Вы извините, что мы вот так вторглись к вам…

У него глубокий низкий голос. Красивый. Как и сам мужчина.

- Да ничего, - вымученно улыбаюсь. - У меня тут все равно никого.

Мальчик с любопытством оглядывается по сторонам, обходит палату по периметру, а я полностью сосредоточена на его отце.

- Мне сказали, вы ничего не помните.

- К сожалению, даже имени.

- Я не стал говорить врачу, но нам вы представились Алиной.

- А мы давно знакомы?

- Нет, вы помогли Мише в тот день, когда упали и попали в больницу.

- Давно это было? - со страхом спрашиваю я.

- Пару дней назад. Меня, кстати, Владимир зовут. Наверное, вы и это не помните.

Он виновато улыбается и тут же делает сыну замечание, чтобы тот не лез в шкафы. И Миша возвращается к моей постели, где, усевшись на край, осторожно берет меня за руку.

- Спасибо, что зашли.

Разговор как-то не клеится, и я жду, что, наконец, останусь одна. В моей памяти - белый лист. Ничто не откликается на моих гостей. И при мысли, что точно так же я могу посчитать незнакомыми кого-то из близких, становится неожиданно больно, отчего слезы непроизвольно выступают на глазах.

- Алина, вам плохо? - чутко реагирует Володя.

- Нет-нет, все нормально. Просто голова еще побаливает.

- Да, точно, - он рассеянно проводит рукой по волосам. И я зависаю, ловя едва мелькнувшее ощущение, что где-то я это уже видела.

- Миша, пойдем. Алине надо отдыхать.

- Уже? - расстроенно тянет малыш. - Ты ведь придешь к нам в гости, когда поправишься?

Я беспомощно смотрю на него, а затем на Владимира.

- Миш, мы это уже обсуждали.

- Но ты ведь сказал, что мы можем забрать ее к себе! - неожиданно выдает ребенок.

Я ошарашенно перевожу взгляд на мужчину. У того выступает едва заметный румянец на щеках. Будто он сильно смущен.

- Ну, пап! А как же помогать?

Он виновато смотрит на меня, а затем все же говорит:

- Алина, понимаю, что, может, мое предложение будет выглядеть довольно странно, но… Если вы так и не вспомните ничего, то вы могли бы пожить у нас.

- У вас? Вы серьезно?

- Конечно. Миша потерялся в тот день и долго ходил, искал меня, но никто не помог ему. Только вы. И поэтому…

- Вы чувствуете себя обязанным? - заканчиваю его мысль.

- Мне просто хотелось бы помочь хорошему человеку, - возражает Володя. - Так что буду рад, если смогу облегчить ваше непростое положение.