Сейчас меня «бьют под дых» слова Крис. Эта омерзительная гадость, которую сочинил про меня мажор.

- Увидела дорогую тачку и сразу ноги раздвинула? Дешёвка! Мне давно говорили, что для тебя главное деньги. А я всё защищала твою задницу! Оправдывала! Так вот: больше ко мне не подходи!

Она продолжает бить меня словами в спину. Бегу в сторону выхода, не разбирая от слёз дороги. Дышать тяжело. Все внутренности наизнанку. Сердце горит от боли и несправедливости.

- Елисеева, а ты чего так приуныла? Угостить тебя «дайкири»? – насмехается парень из параллельного потока, пытаясь загородить мне выход на улицу.

Отталкиваю наглеца в сторону и вылетаю на морозный воздух. На ходу кутаюсь в пуховик и застёгиваю молнию, оставив кнопки свободно и некрасиво мотаться.

Он меня растоптал. За что? Я же не делала ему никаких намёков! Не давала повода! Я просто хотела домой – заливать слезами свою неразделённую любовь.

Следующую неделю я прикидываюсь больной. Отсиживаюсь дома, ругая себя за ложь маме и с каждым днём всё больше переживая за предстоящую сессию. Такими темпами я вылечу из универа, как пробка из шампанского.

Собираю последнюю волю в кулак и обещаю себе, что завтра обязательно пойду на учёбу.

Но это «завтра» наступает только через пять дней.

Переступаю порог универа, как будто я вторгшийся на территорию врага шпион. Тащусь к аудитории, как приговорённая к виселице.

Открываю ослабевшими от волнения пальцами дверь и снова эти смешки и косые взгляды.

- Ну как успехи на трудовом фронте?

- Елисеева! А мы уже переживаем… Говорят, что тебя трое папиков заказали на несколько дней. И ты так ударилась в работу, что времени на учёбу совсем нет.

- Доброе утро, группа! – строгий голос профессора Добровольцева «спасает» меня от нападок однокурсников.

Выбираю самую последнюю, пустую парту и приземляюсь на скамью в гордом одиночестве.

Не думала, что слухи обо мне до сих пор гуляют по универу, как вонючий ветер. Не ожидала просто. Надеялась, наивная дурочка, что всё забылось и рассосалось само собой.

Добровольцев снова пишет свои неразборчивые закорючки на доске, а я уношусь мыслями далеко отсюда. К мужчине, из-за которого моё сердце не находит покоя. О котором я думала каждую минуту, каждого часа все две недели моего отшельничества.

Наша дружба с Крис давала мне возможность видеть его по нескольку раз в неделю. А теперь… Я, как прожжённая наркоманка! Подсевшая на него и лишённая дозы. За эти дни я пересмотрела все материалы о Григорие Викторовиче, все его фото в сети. Но мне этого катастрофически мало. Умираю от желания увидеть его воочию. Хотя бы издалека. Хотя бы мельком.

- Невероятно! - меня вырывает из грёз громогласный голос Добровольцева. Над самым ухом. - Я устал делать вам замечания, Елисеева! - он спускается на пару ступеней и продолжает вести со мной диалог из-за спины. На всю, таращущуюся во все глаза аудиторию. - Давайте поступим так: чтобы получить итоговую оценку, вы сдадите мне все пройденные темы. Это вам понятно, Елисеева?

Профессор оборачивается. И его хмурый вид не предвещает ничего хорошего.

Обречённо киваю и заламываю уголок лежащего передо мной листа А4.

Старый козёл! Мало того, что в прошлом семестре мне, знающей учебник от корки до корки, трояк влепил, ещё и сейчас решил поизголяться! Но, чему тут удивляться? Неофициальная премия препода - десять косарей за зачёт. Для мажориков, которых в универе процентов девяносто, это мелочь. Так, средние дневные расходы… А я же, как стойкая и терпеливая Жанна д’ Арк принципиально не вношу эту дань. Пока однокурсники откупаются от злыдня-профессора, Ева Елисеева тратит те же суммы на соблазнительное бельё и приём у другого профессора.