Внутренний голос так и подталкивает остановиться, повернуть голову, но снова подавив в себе этот неправильный порыв, я прикладываю чип к замку, открываю дверь и вхожу в подъезд.

В лифте на меня накатывает свинцовая усталость. Прислоняюсь к одной из стен, поворачиваю голову лицом к зеркалу, смотрю на себя.

Тот еще видок.

Волосы растрепаны, под глазами небольшие, но заметные круги, носогубные складки, кажется, стали еще глубже.

Лифт останавливается, издает привычный звон и его двери услужливо раздвигаются в стороны.

Подхожу к своей квартире, вставляю в замок ключ, отпираю и замираю на пороге. Судя по освещению, в кухне горит свет, а я совершенно точно не могла оставить его включенным.

Захожу в прихожую, через секунду со стороны кухни раздаются шаги. Из-за угла появляется Паша. Я удивленно вскидываю брови, он же только к понедельнику собирался вернуться.

— Привет, — произношу тихо и закрываю дверь.

— Привет, — наваливается плечом на стену и скрещивает на груди руки.

— Ты же должен быть у родителей.

Раздеваюсь, вешаю на крючок куртку, шапку и шарф.

— А что? Я не вовремя? — интересуется язвительно, на его лице отчетливо читается претензия.

Хмурюсь, не понимая, какая собака его укусила.

— Да нет, просто интересно, — пожимаю плечами, сажусь на пуфик и принимаюсь стягивать с себя дурацкие сапоги.

— И кто это тебя в такое время подвозит?

Поворачиваюсь к Паше, он все так же пристально сверлит меня обвиняющим взглядом. Это еще что за новости?

— Знакомый, — отвечаю устало.

Ну нет у меня сил вдаваться в подробности и рассказывать о Сашке, ее волонтерской деятельности и случайном знакомстве с ее отцом. Мне, если честно, вообще говорить не хочется.

— И откуда у тебя вдруг знакомые на таких крутых тачках? — продолжает язвительно.

Я вздыхаю, встаю, подхожу ближе.

— Это отец моей подруги, они меня подвезли.

Намеренно делаю акцент на слове “они”, о том, что Сашу мы высадили заранее решаю умолчать. Не потому что мне хочется что-то скрывать, нет, просто не хочу развивать этот бессмысленный разговор.

Зачем? Это была одноразовая акция.

Паша молчит, о чем-то думает.

— Все? Допрос окончен? Я могу идти в душ?

— У нас холодильник пустой, — говорит вдруг зачем-то, — могла бы хоть иногда что-нибудь готовить.

— Иногда? А ничего, что я практически всегда готовлю, когда у меня есть время? Ты вообще должен быть у родителей. Ну и раз уж на то пошло, мог бы себе приготовить что-то, и мне заодно, хоть раз.

— Из чего? — с очередной претензией. — В доме продуктов нет.

— А сходить в магазин или заказать доставку тебе корона не позволяет? — выхожу из себя.

Я не конфликтный человек и обычно пропускаю мимо ушей подобные предъявы, которых, кстати, в последнее время становится слишком много.

Он вечно чем-то недоволен.

— Ничего, что я с дороги? Ты вообще-то живешь тут на всем готовом, можно хоть немного благодарнее быть.

— Что ты сказал? — резко разворачиваюсь, Паша как-то даже теряет гонор моментально. — Ты меня сейчас упрекнул тем, что я в твоей квартире живу? А ничего, что я в ней убираюсь, я готовлю, продукты обычно тоже я покупаю? И ничего, что это ты меня уговаривал?

Я никогда не была мелочной, но сейчас его слова действуют на меня, как пощечина. Наверное, просто чаша переполнилась.

Слишком много всего навалилось. Работа, которой у меня больше нет, маячащая впереди сессия, бабушка, операцию которой придется снова отложить, если в ближайшее время я не найду себе что-то приличное и не возьму кредит, да и вообще — усталость какая-то безмерная.