Не знаю как жить теперь с этим.

Задумчиво вожу карандашом по исписанным листам, вычерчивая ничего не значащие каракули.

- У вашего отца только одна просьба, - говорит адвокат. - Приехать на торжественный ужин, где он объявит о помолвке.

- Я не готова с ним сейчас видеться.

Теперь, когда папа в порядке, былая обида накатывает с новой силой.

- Постойте, - спохватываюсь. - А почему именно вы передаете эту просьбу?

- Насколько я знаю, вы не общаетесь, - отвечает адвокат. - Там будет много людей. В основном из научных кругов. Мероприятие, словом, не камерное. Но Григорий Викторович очень просил сообщить, что ему важно просто увидеть вас.

Я очень долго сомневаюсь, но в последний момент беру то самое, купленное еще Коробковым мне красное платье. По правде, оно мне не нравится. Но я и не хочу быть красивой на этом самом сборище. Я все еще очень зла.

Отец все-таки променял меня на новую любовь, а главное, к кому! А я была готова отдать за него практически полжизни.

Мероприятие мне не нравится. Все разодетые, расфуфыренные и слишком важные. Я то и дело поглядываю в телефон.

Раз отец так хотел чтобы я приехала, мог бы и вовремя появиться!

Наконец открываются двери в зал и я замираю, потому что первым делом замечаю никого иного как Старского собственной персоной.

Ноги прирастают к полу. Мне кажется, что после всего, что я наговорила полиции про Антона, он должен был стать в России персоной нон-грата!

Пячусь назад, отмечая то, каким бледным выглядит мой отец, стоящий по правую руку от Антона. Перевожу взгляд на встревоженное лицо Евы, держащей папу под руку.

Они оба этого не ожидали. Похоже, также как и я.

Мне вспоминаются слова, сказанные Старским еще тогда, когда мой несостоявшийся свекр возил меня к травматологу: “Все и всегда бывает по-моему”.

Он еще ни разу мне не соврал.

И, пожалуй, я могла бы испытывать уважение за это к Антону, но из горла вырываются другие слова:

- Нет!

Папа хватает Старского за руку.

- Этого не будет никогда!

Антон изящно высвобождает свой рукав. На губах у него полупрезрительная улыбка.

- Григорий, не горячись. Все… смотрят, - он обводит взглядом зал.

Старский разворачивается к отцу, глаза у Антона блестят.

Я подхожу к ним чтобы услышать то, о чем мужчины разговаривают. Собравшиеся же делают вид, что ничего не происходит.

Иду сквозь толпу. Разодетые господа и дамы расступаются передо мной, как будто я ледокол. Попадается парень с подносом, которого я едва не сбиваю с курса.

Наконец, останавливаюсь рядом.

- Моя дочь не игрушка, - шипит отец.

- А кто сказал, что я буду в нее играть? - Старский касается борта его пиджака.

Ловлю на себе испуганно-встревоженный взгляд Евы.

- Она станет моей правопреемницей, если родит ребенка по условиям контракта, - Антон оборачивается ко мне. - Кристина заключила со мной соглашение.

Моя рука оказывается в руке Старского.

- Так что мне не нужно твое согласие, - договаривает он. - Все решено.

Пытаюсь попятиться.

- Нет!

Смотрю на отца. Ну же! Скажи что-нибудь! Сделай!

Но он, кажется, поражен.

- Какой контракт, Кристина?

- Ты обязательно получишь копию, - пожимает плечом Антон и смотрит мне куда-то в район шеи. - Сегодня вечер нашей с Кристиной помолвки.

С этими словами Старский разворачивает меня к гостям.

- Я не соглашалась на это… - шиплю.

- А мне плевать, - шепчет мне Старский. - Если хочешь чтобы в твоей семье и дальше длилась идиллия, то полетишь со мной в Лондон. Сейчас же!

- Я не позволю тебе ее забрать! - слышу за спиной голос папы.

Оборачиваюсь и вижу, как его обступают секьюрити.