Натягиваю на себя удобные спортивные лосины и майку-алкоголичку и, вооружившись тряпками и ведрами, приступаю к работе. Уборку начинаю со второго этажа - вытираю пыль, мою полы. Возле олигархических покоев стараюсь лишний раз не шуметь, чтобы не прервать олигархический сон. Я все еще не теряю надежды закончить уборку до того, как Молотов проснется.
Чтобы убираться не было совсем скучно, я вставляю наушники и, тихо подпевая Насте Каменских, перемещаюсь на кухню. Швабру я не уважаю, поэтому встаю на четвереньки и натираю тряпкой полы, постепенно продвигаясь назад до тех пор, пока не упираюсь пятками в преграду. Машинально поворачиваю голову и ощущаю, как внутри меня холодеет, потому что в ноздри проникает древесный запах слюнособирательного парфюма, а взгляд упирается в идеально ровные стрелки темно-серых брюк. Вот это да, Юля. Застукал тебя олигарх... раком.
- Что здесь происходит? - доносится сквозь Настенькино пение грозный голос Молотова. - Ты почему здесь... с тряпкой и на четвереньках?
Я откидываю назад прилипшие от пота волосы и, набравшись смелости, смотрю наверх. Молотов выглядит злым. Прямо очень злым. Челюсть сжата, зрачки расширены, темные брови грозно хмурятся.
- Генеральная уборка, - сиплю, вцепившись в тряпку.
- Для этого у нас есть домработница, разве нет?
- Мы перестали ее вызывать с тех пор, как я переехала.
Лицо Молотова немного расслабляется, демонстрируя удивление, но глаза по-прежнему остаются угрожающе черными.
- Что за глупость. Убери тряпку и вызови на завтра уборщицу, - он морщится, словно страдает от зубной боли. - И, ради бога, поднимись уже с пола.
Ладно, ладно. Чего так нервничать-то.
18. 18
Сергей
Проживание в собственном доме начинает походить на пытку. Как я ни стараюсь избегать встреч с рязанкой, так или иначе натыкаюсь на нее: либо по утрам, как сегодня, либо во снах. Последнее особенно раздражает, потому что обычно сплю я крепко и без сновидений.
Если уж мое сознание вышло из-под контроля, я решаю принять меры. Меры - это встретиться сегодня со Светой и успокоить либидо, взбунтовавшееся при виде Юли, стоящей на четвереньках. И что это вообще за чушь была с уборщицей? Скажешь кому, не поверят. Дом в Барвихе гипотетическая сноха Молотова трет. То ли Юля представление для меня устроила, то ли Дима еще более беспечен, чем я предполагал. Четыреста пятьдесят квадратов - это не полчаса работы, а на том, что может существенно облегчить жизнь, экономить не вижу смысла.
- Я сегодня останусь ночевать у Марины, Сергей Георгиевич, - сообщает рязанка, когда мы сталкиваемся в прихожей перед выездом в офис. - Мы хотели посмотреть фильм после занятий, а возвращаться будет поздно.
Очевидно, мысль об отсутствии посетила не меня одного. Надеюсь только, что ночевка у подруги не прикрытие, чтобы шарахаться по клубам и наживать себе неприятностей.
- Когда будешь уезжать, включи сигнализацию. Меня сегодня тоже не будет.
Юля открывает рот, словно что-то хочет спросить, но потом снова его закрывает.
- Хорошего вам дня. И вечера, - ее голос догоняет меня возле двери.
На ответную вежливость я не считаю нужным расщедриваться и просто киваю в знак того, что ее услышал. Нет у меня задачи с ней подружиться. У нас временный нейтралитет на фоне болезни сына, и не более. И машины она, разумеется, никакой не получит, ни новой, ни моей старой. Все-таки чем больше я провожу времени с Димой, тем больше убеждаюсь, сколько я всего в его воспитании упустил. Он вырос в типичного избалованного мажора, не имеющего представления о том, как и каким трудом достаются деньги, и с легкостью ими разбрасывающегося, потому что уверен: всегда будут еще. Все же набегами в Москву и короткими визитами сына в Лондон на каникулы хорошим отцом не стать, как ни пытайся. Хочется верить, что не все потеряно и из моего единственного наследника еще выйдет толк. По крайней мере, я постараюсь.