— Не смей там ничего трогать, девочка!

— Да ладно вам, чего это вдруг? — повернувшись к мужчине, я многозначительно поиграла бровями. — После вашего предложения считаю себя в праве внести некие коррективы в ваш идеальный карточный домик. Как-никак, почти что половые компаньоны!

Прежде чем Прохор Германович осознал, что вообще происходит, я просто скинула все содержимое стола на пол. До последней кучки! Из-за открытого окна бумажки веером разлетелись по помещению. Ручки с карандашами оказались под диваном. Пока ректор ошарашенно оценивал мой поступок, грудь его бешено вздымалась, а зрачки будто темнели и темнели, превращаясь в адскую черную дыру.

— Убью, — прорычал он только одно слово, и меня будто передернуло. Надо было ускориться!

Прохор Германович двинулся ко мне, крылья носа его раздувались. В последний момент удалось юркнуть за диван, который тоже впоследствии сместился. Даже грудь мужчины завибрировала, а по телу заметно прошли мурашки.

— Готовь свои персики к порке, солнышко, — не расцепляя зубы, клятвенно пообещал тот.

Направляясь к двери, я пыталась вспомнить, о каких таких персиках идет речь уже не в первый раз? И тут, когда уже провернула ручку двери, меня осенили воспоминания. Ужасные, стыдные… Те, которые хотелось вычеркнуть из памяти раз и навсегда, будто и не было вовсе. Теперь хотя бы было понятно, на каком основании Прохор Германович решил предоставить мне договор, но это его совершенно не оправдывало.

На ходу сдвинув коврик, я оказалась в приемной. Как никогда хотелось вернуться в любимую общагу, только вот дверь, ведущая в коридор, оказалась заперта за замок изнутри, а ключ отсутствовал.

— Черт! — горестно застонав, я даже обернуться не успела, как оказалась придавлена к двери массивным мужским телом.

— Попалась, — не спросил, констатировал тот. Дыша в ухо как голодный зверь, — Как отрабатывать будешь ущерб, Персик?

Теперь по моему телу прошли мурашки, я поморщилась.

— А вы? — как можно громче и равнодушнее хмыкнула, деланно не замечая, как горячие ладони медленно скользят по талии, в такт носу на шее. — Я тоже хочу свою компенсацию.

— За что это, а? — я слышала бешеное сердцебиение мужчины. Он был зол ровно в той же степени, как и возбуждён, что совершенно мне не на руку. — Кажется, я понял… Хочешь, наконец, закончить начатое? Что же, это запросто. Всю ночь об этом думал, шпагат твой забыть не мог…

Словно огромный кирпич упал с плеч от мысли, что мы таки не переспали. Радость моя долго не продлилась, потому что ректор многозначительно вжался напряженной ширинкой мне в ягодицы, слегка толкаясь вперед.

— Не-не-не, — активно замотала головой, упираясь ладонями в дверь и пытаясь оттолкнуться. — Вы мне психику, может быть, нарушили своими поползновениями, понятно?

— Да что ты говоришь?! — взорвался тот, как гром среди ясного неба. У меня в ушах зазвенело.

— Но я человек добрый, — торопливо продолжила, — сделаю вид, что ничего не было, если вы меня сейчас отпустите. Надеюсь, больше никогда не увидимся!

Он замер, пребывая в каком-то вакууме, а потом резко повернул к себе лицом, сжимая мою челюсть своими пальцами:

— Если это игра — пора прекращать, Ольга. Мне уже не нравится.

— Я. Просто. Хочу. Уйти, — попыталась втемяшить ему в голову. Хотя… Еще пару минут таких вот «стрелок» глазами, и меня будут выносить. Вперед ногами, ага!

— А что, если, — задумчиво протянул мужчина, — я скажу тебе «нет»? Я не хочу тебя отпускать.

Наверное, в тот момент внутри меня что-то щелкнуло, какой-то защитный механизм. Не осознавая себя, я просто зарядила коленом мужчине в пах со всей дури. Прохор Германович такого не ожидал, посему удар пропустил и сложился вдвое. Даже обо мне забыл, что дало возможность оглянуться по сторонам в поисках ключа. Я сметала все на своим пути, кажется, даже ваза разбилась.