— Н-нашли? — как какая-то идиотка переспросила. О каких карманах речь? Это платье-резинка. Невооруженным глазом видно!

— Не-а, — пожал плечами тот, наигранно горестно вздыхая. — Но я уверен, что они у тебя были. Проверю еще раз...

Глубокий вдох, рваный выдох. Как же божественно он пах… Мужской парфюм и что-то еще… Неужели естественный аромат кожи? Прямо мурашки по телу. Настоящий афродизиак.

— А в руки вложить сотовый не судьба? — постаралась с осуждением спросить, но вышло так, что жалобно простонала. Как в каких-то порнофильмах. Тьфу!

Все должно было быть не так! Мне давно стоило отвесить ему пощечину и прогнать… Но почему сама мысль об этом мне была мучительна?

— В твои-то руки, Машунь? — неодобрительно покачал головой мой дракон. Стоп. Какой еще «мой»?! — Да они же у тебя явно растут из твоей прекрасной попки. Прямо вот отсюда, ага. — А затем он просто взял и поднял мое платье, касаясь голой кожи. Это было выше моих сил. Выше терпения и… всего на свете. Особенно, когда его пальцы «случайно» заползли слишком низко, касаясь эпицентра напряжения. Того, где было слишком мокро. Так, словно год уже не кончала. Он чувствовал это. То, как сильно я его хочу. Но не подавал вида, продолжая свою странную игру. — Вспомни, как ты вазу разбила. Нет-нет-нет. Им я категорически не доверяю.

Его массажные движения на моей пятой точке походили на какую-то сладкую пытку, напрочь лишающую мыслей и здравого разума. Я вздрагивала каждый раз, когда его руки опускались между складочек и, натягивая стринги, заставляли их тереться об самое сокровенное место. Снова, снова и снова. Намеренно вырывая с моих искусанных губ рваные стоны.

— Тогда, — перед глазами мерцали неоновые огни. Я жадно вдыхала запах Дмитрий Петровича на шее, и это нихрена не помогло прийти в себя. Ни капли. — Просто положите его где-то… Какая разница…

Я ждала чего угодно… Но не того, что он меня послушает!

Резко выпрямившись, мужчина оттянул платье на место и выровнялся по струнке. Положил сотовый на низкий барный холодильник рядом и многозначительно выгнул бровь, деловито спросив:

— Так, Машунь?

— Т-так… — от растерянности стало не по себе. Уверена, разочарования скрыть не удалось, потому что Дмитрий Петрович позволил себе самодовольную победную улыбку в мой адрес. Резко захотелось припечатать его чем-то тяжелым.

— Видишь, какой я послушный! Где можно у тебя ручки помыть, золотце? — спросил он невинно, аки ангелочек. — Я помою и, так уж и быть, тебя оставлю. Раз так сильно просишь…

С широко распахнутым ртом я проследила за тем, как насвистывающий себе под нос какую-то незамысловатую мелодию Дмитрий Петрович преспокойно отправился в ванную комнату. Которая, к слову, была у нас общая с Лерой. Одна на двоих, как у приличных людей.

— Не свистите, — крикнула я ему вслед обиженно. Даже агрессивно. И, черт пойми, почему. Ведь правильно поступил. Как я и хотела! Молодец. И все равно было не по себе… — Денег не будет…

— Ха! — саркастично хмыкнул мужчина. — А сейчас их куры не клюют, да, Машунь?

— «Машунь», — передразнила его я. Затем села на низкий холодильник, сложила руки на груди и угрюмо уставилась под ноги. Настроение почему-то испортилось окончательно. — Я Маша. Ма-ша, понимаете?

— Не нравится, да? — участливо спросил тот.

Почему-то воду Дмитрий Петрович так и не включил. Что вообще в комнате тогда делал?

— Не нравится, — соврала я. Из его уст мое имя звучало по-особенному. Как что-то безумно дорогое, ценное и трепетное. Я не хотела об этом думать, но всегда мурашки по телу разбегались.