— Вы чего натворили?! — кричу в ужасе.

От моего ора у Яны дрожит подбородок, а из глаз катятся слёзы. Аня зеркалит эмоции сестры.

— Мы-ы поделку хотели сдела-ать! — ревёт Яна.

— Весна зелёна-я-я! — подвывает Аня.

У меня фобия — не могу, когда женщины плачут! Детей женского пола это тоже касается.

Чёрт, что я за отец такой?! Оставил близняшек без присмотра, а потом ещё и наорал на них. Это просто две маленькие девочки. Мои дочки.

— Ну, тихо-тихо, мелочь, — сгребаю близняшек в охапку. — Ничего страшного, мы всё отмоем.

Снова ванная, снова мыться. Только зелёнка ни фига с кожи не отмывается. Въелась, зараза, намертво. Я и сам, блин, зелёный теперь. Лучше бы они йод нашли, честное слово!

После часа купания становится окончательно понятно, что эту дрянь с близняшек я не ототру. Через полчаса надо везти девочек маме. Ника меня убьёт.

Выдал дочерям свой блокнот и по шариковой ручке, а сам уселся на диван. Сижу смотрю, как девочки рисуют и так на душе тоскливо. Два зелёных человечка. Со мной — три. Пойдут Яна и Аня завтра в садик расписные, а я на работу.

Проблема в том, что раньше я вот так с девчонками никогда не оставался. У меня всегда был чёткий план от котёны: что, во сколько и как я должен сделать. Если дела шли не по плану, я сразу набирал Нику, и она говорила, как всё исправить. Походу права была моя жена — без неё я с дочками ни в жизнь не вывезу.

Доказал, блин, что я самостоятельная папаединица.

Звонок в дверь. Плетусь открывать. Но, посмотрев в глазок, понимаю, что не хочу это делать. Ника приехала. Видимо, не выдержало материнское сердце — решила сама девочек забрать. Или почуяла неладное.

Но открыть дверь приходится.

— Привет, — здороваюсь с котёной.

— Почему так долго не открывал? — стягивает с ног кроссовки и поглядывает на меня недобро. — Что-то случилось?

— Не-е, — мотаю головой. — Случилось, — киваю.

— Так «не-е» или «случилось»? — жена смотрит на меня растеряно.

— Сама посмотри, — вздыхаю и киваю на дверной проём зала.

Ника проходит в комнату и, сделав несколько шагов, замирает.

— Привет, мам!

— Мам, привет!

Два зелёных человечка очень рады видеть маму. Бегут к ней обниматься. А мама в шоке.

— Саша… — моя жена, стоя на коленках, щупает лица девочек. — Саша что с ними?!

— Я уснул, а они нашли зелёнку, — признаюсь тихо.

— Зелёнку?! — подскакивает на ноги. — Ты с ума сошёл?! У них завтра концерт! Им на сцену выходить!

Пам-пам! Что я ещё могу сказать?

— Да, я хреновый отец, — выхожу из комнаты.

Слышу, как Вероника просит дочек одеваться. Она ворчит, конечно, но без злобы. Вот у кого нервы железные — у моей котёны.

— Надо было мне позвонить, если чувствовал, что не справляешься, — Ника заходит в кухню.

— Я не чувствовал, что не справляюсь, — стою у окна и смотрю на неё виновато. — Мне до последнего казалось, что всё под контролем. Пока не уснул. А потом уже поздно было звонить.

— Ещё и кухню всю угваздали, — качает головой, разглядывая следы детских ручек на шкафчиках. — Саш, сочувствую. Убираться будешь долго.

— Кухня-то ладно. Что с концертом?

— Разберусь как-нибудь, — пожимает плечиком.

— Кис, прости, — мне больше нечего добавить.

Ника почему-то от моего извинения напрягается. Стоит натянутой стрункой и в глазах у неё слёзы. А я не могу, когда женщины плачут! Действую на рефлексе — пытаюсь обнять жену, чтобы скорее успокоить, а она меня отпихивает от себя. Грубо.

— Саша, нет! — шагает назад. — И, пожалуйста, больше не называй меня кисой. Спасибо, — разворачивается и идёт к девочкам.

Это был удар под дых. Не физический — моральный. Но дышать сложно. Как будто реально в «солнышко» кулаком прилетело.