Защитник подчинён воле того, кто его призвал. Но как, почему именно светлокрылый, именно этот светлокрылый?!

Обычно проявляется сгусток материализованной магии, который рассеивается после окончания практики. Иногда – кто-то из низших животных рас, вроде фамильяра, тут уж как нити силы сплетутся.

И только меня угораздило призвать парня из расы, с которой мы вот уже много столетий если не откровенно враждуем, то очень остро соперничаем!

За что?!

Наверное, из-за того дурацкого сна, который мне сегодня приснился. От которого проснулась в холодном поту, не соображая, кто я и где нахожусь.

Растон молча шёл следом – снова не давая мне повода применить силу, дарованную ритуалом. Расправив плечи, мимо толпы тёмных, которые провожали его насмешливыми взглядами.

Наверх, через изрядную часть замка в мою родную комнату с видом на безбрежный океан.

Едва мы вошли и дверь закрылась, я развернулась посередине. Требовательно посмотрела в спокойные зелёные глаза:

– Почему ты? Есть идеи?

Растон бросил на меня взгляд. Остановился, скрестив руки на груди, но промолчал.

– Ты в ритуальной тоге. Тоже призывал защитника?

– Угу, но увидев в руне даму, пропустил её вперёд, – усмехнулся тот, и я не смогла понять: язвит, или действительно наша магия случайным образом сплелась во время двух ритуалов? – Кто ж мог представить, что напорюсь на Джун-вин из клана Астамал.

– Ты меня знаешь? – нахмурилась я, опустившись в кресло.

Растон приподнял бровь, умудряясь выглядеть чуть ли не хозяином положения!

– Думаешь, тебя кто-нибудь в Академии не знает? – хмыкнул с полупрезрительным налётом. – Стерву, что меняет парней как перчатки... являясь самым сильным мастером проклятий?

Не то чтобы правда. Нет, я действительно люблю кружить головы – а кто не любит? Это вообще в природе тёмных. Правда, до близости ни разу не доводила.

Хотя едва ли из парней хоть кто-нибудь об этом скажет, потому что моё проклятие действительно не пустой звук. И хотя Оракул запрещает нам проклинать невиновных, никто ведь не застрахован от учебной ошибки, правда? Я пока ещё не Высшая.

– Нечто похожее я слышала и о тебе, – усмехнулась. – Тем приятнее будет явиться с тобой в Академию.

Ни один мускул не дрогнул в лице Растона, как пристально я в него ни всматривалась.

И всё-таки, насколько же он белоснежный! Как он мог так сохраниться? А ведь говорят, у светлокрылых с этим сложно, малейшее отступление – и уже темнеют. Даже если просто переспят с нелюбимыми.

Растон приподнял бровь, совершенно не смущаясь ни собственного вида, ни моего внимательного взгляда.

– Нравится? – хмыкнул.

Если честно, нравилось. Конечно, я не преминула скривить презрительную гримасу, но Растон всё так же улыбался, будто ни на миг в неё не поверил.

До чего же самоуверенная зараза!

Никогда близко не общалась со светлокрылыми, представляя их тощими задротами, слабыми и ведомыми, способными только копаться в своих предсказаниях.

Кстати, о предсказаниях.

– Что-то ты себя не уберёг, – съязвила. – Неужели не предвидел? Не выучил теорию или провалил практику?

Белоснежный промолчал, явно не собираясь отвечать.

Несколько мгновений я продолжала его рассматривать. Совершенное, крепкое тело. Мускулы, просматривающиеся под тонкой тогой. Рельефную грудь. Широкие, сильные предплечья, которых так и хотелось коснуться...

Хм, соблазнить его, что ли? И не потому что это давнее противостояние между тёмными и светлыми, а потому что...

Знала бы сама, почему! Чтобы не был таким безупречно белоснежным? От пары тёмных пятнышек ещё никто не умирал.