На звонок ответили. Командующий поднял смартфон к уху.

– Виталий Витальевич, полковник Мочилов беспокоит. Вот передо мной сейчас сидит старший лейтенант Троица. Он готов ответить на ваши вопросы и выслушать ваши просьбы. Только постарайтесь надолго его не занимать. Старшего лейтенанта уже дожидается целый зоопарк, чтобы отправиться в Резервацию, как они это место называют. Да-да… Именно – зоопарк… Майор Медведь, капитан Волков, старший лейтенант Лисин. А в дополнение к этому еще и старший лейтенант Троица, вероятно, с частью солдат своего взвода.

Фразу относительно «зоопарка» я почти расшифровал. Это, видимо, состав группы, с которой я должен пойти в Резервацию. А вот при чем здесь солдаты моего взвода, я еще не понял и посмотрел на командующего быстрым вопросительным взглядом. При этом вспомнил и неясные недавние объяснения майора Медведя по тому же поводу.

Но полковник вместо ответа просто протянул мне трубку, чтобы я поговорил с профессором.

Я взял трубку и негромко представился:

– Старший лейтенант Троица. Владимир Александрович меня зовут. Слушаю вас внимательно.

Такое представление – по имени-отчеству – возможно было, конечно, только при разговоре с гражданским лицом, поскольку оно категорично не уставное. Но я так и понял, что говорю с человеком гражданским. Однако мой собеседник, обладатель густого баса, каким часто говорят внешне совсем не крупные люди, представился совсем для меня неожиданно:

– Генерал-лейтенант Вильмонт, Виталий Витальевич.

Так высоко я еще не взлетал, чтобы моей персоной генерал-лейтенанты интересовались. Даже генерал-майоры ни разу ко мне со своими вопросами не обращались. Случалось, другие старшие офицеры передавали мне их распоряжения, и это только говорило о том, что некий генерал-майор знает о моем существовании и заинтересован в результатах моей деятельности. А тут – генерал-лейтенант! Было впору возгордиться. На секунду даже дыхание сперло. В этот момент мне потребовалось все присутствие духа офицера спецназа ГРУ, чтобы удержать себя в руках. А Виталий Витальевич тем временем продолжал:

– Владимир Александрович, расскажите мне, что вы положили в контейнер для отправки к нам. Что и в каком количестве, в какой упаковке?

Он требовал подробностей. Я снова все перечислил. Память мне пока еще не изменяла, несмотря на седые волосы. Но генерал-лейтенанта, как мне показалось, волновали конкретные подробности:

– Эта баночка, куда вы положили скребок со следа «гуляющего дыма», была закрытая?

– Конечно, там металлическая крышка завинчивалась.

– А сама баночка была чистая? Внутри ничего не было?

– Внешне – да. Эта баночка принадлежала солдату моего взвода. Он носил в ней сахар. Сластена такой от природы. Любит добавлять сахар против нормы. Солдат сахар переложил в карман, сахарные крошки из банки вытряхнул, стекло протер изнутри сухой тряпочкой. Кажется, бинтом. Когда я собрал скребок следа, а собирал я его ножом, потому что след сжигал перчатку, – я проверил. В баночке след был только на самом дне. Стекло не плавилось, держало его нормально. В рюкзаке я баночку переносил в стоячем положении, иначе она в кармашек не помещалась. Значит, крышки содержимое не касалось. Крышка у меня вызывала опасение – она из тонкого металла. Металлический нож не пострадал, но крышка было намного тоньше, к тому же – это не легированная сталь, а какой-то, скорее всего, алюминиевый сплав. До Полосы Отчуждения я донес все нормально. Но в ящике, когда я пробы туда уложил, закрепить баночку было нечем, и потому я проложил ее другими пробами, просто прижал лапами елей и мешочками с землей. А что случилось, товарищ генерал?