— Оу, да? Ну тогда ладно. Тогда лучше уж пусть прилетают, — с самым серьёзным видом отозвалась я, наблюдая, как Лизка помешивает кашу. 

— Небось обгадят всё, — буркнула, прекрасно понимая, что никаких птиц не будет, если только моя неугомонная подруженька не загонит их пинками к моему окну. Она может. И не важно, что тут четырнадцатый этаж.

— А коль и обгадят, то к деньгам, — спокойно отозвалась подруга. — Иди, со́ли и сахара сыпани сама, да помешай. Вот та-а-ак. Хорошо. Скоро готово будет. А пока идём на балкон, — произнесла она, прихватив оставшуюся до сих пор на столе плошку с зерном.

Дверь как ни странно открылась с первой же попытки. Снега начались недавно, и особо обильных пока не было. Зябко ёжась под ледяными порывами ветра, Лизка, жестом заправского сеятеля взмахнула рукой, рассыпая зерно на девственно нетронутый снежок.

— Горсть снега зачерпни, и внутрь пойдём, — говорит.

Сказано-сделано. Одно хорошо — на морозце взбодрилась, хотя пальцам зябко от снежного комка.

— Та-ак, дуй к раковине, а то капаешь на пол, — Лизка подтолкнула меня в спину. — На, — протянула сито. — Раскроши сюда свой снежок, да смотри, чтобы ни крошечки, ни зёрнышка никуда не улетело. Промой под проточной горячей водой…

— Сомневаюсь, что на Руси в старину девы так же делали, — проворчала я, но поймав укоризненный взгляд, сдалась: — Ну да ладно.

Сказано промыть — промыла, пока в сите не остались одни только зёрнышки.

— А теперь пересчитай крупицы.

— С ума сошла? — выпалила я, глядя на горку мелких, не крупнее пшена зёрнышек, искренне сожалея, что зачерпнула столь большую горсть.

— Ты их просто попарно в сторонку сдвигай. Важно знать, чётное их количество или нет, — спокойно отозвалась подруга.

За этим-то делом я и начала задрёмывать. Зерно меленькое, его много, гоняю по ситу, и носом клюю. И всё же домучила. В процессе я прихлёбывала подсунутое мне вино, так что к концу действа в голове приятно зашумело, по телу разлилась лёгкость, а происходящее стало напоминать сон.

Дальше мы делали что-то ещё, потом выложили в тарелку кашу, оделись и куда-то пошли, но едва вышли на лестничную площадку, как двери лифта тут же отворились. Я к тому моменту была уже основательно пьяна, и потом действовала как марионетка — что Лизка велела, то и делала. Кого-то, помнится, кормила той кашей. У того кого-то были начищенные до блеска дорогие мужские ботинки и чёрные брюки. Что было выше, я не видела, почему-то смущаясь поднять взгляд. Потом… Потом ещё что-то было, но не помню, что. Кажется, даже песни пели… Ночью… Как ещё соседи жалобу не накатали?

А потом меня вновь разбудил звонок в дверь. 

Сдёрнув одеяло, села, и сонно потирая глаза, нащупала ногами тапочки. Взгляд зацепился за висящие на стене часы. Девять двадцать.

Дежавю. Или День Сурка?

Плетусь открывать. На пороге Лизка.

— Кажется, когда-то это уже было, — бурчу, пропуская её в квартиру.

— Вчера, — кивает.

Я невольно вздохнула с облегчением. А то в голове сумбур, и воспоминания путаются. Попробуй разбери, что там сон, а что — реальность. Но коль Лизка говорит, что вчера нечто похожее уже происходило, то это обнадёживает. Значит не всё так плохо у меня с головой.

— Что там с полотенцем? — интересуется Лизка.

Полотенцем? Ах, полотенцем!

Тут же начали всплывать обрывки воспоминаний. До какого-то момента вполне чёткие, потом размытые. Путанные сны отделились от пьяной реальности минувшей ночи. И странные звуки, доносящиеся с кухни. Может и вправду ко мне в дом удача постучалась, да я не заметила?

Бррр… Вот что за чушь в голову лезет?