Жаль, конечно, девочку, всё же не совсем чужая… Однако, если выбирать между племянницей и долговой ямой, в которую её обязательно упрячет Каннингем, когда поймёт сколько денег она присвоила, то выбор очевиден.

Вот только обкрадывать это одно, а убить или же сильно покалечить ни в чём неповинную девушку, которая к тому же ещё и твоя племянница и источник дохода – совсем другое. И, на счастье, Ганхилды, её тётушка при всей её жадности и аморальности, убийцей не была.

Тем не менее, более чем вероятно, стала бы.

Однако в кои-то веки боги смилостивились над несчастной сироткой: узнав об отборе, жадная, но сердобольная тётушка вместо того, чтобы убить племянницу самой, отправила её умирать в Предвечное королевство.

Как уже было сказано выше, Ганхилда Ойвиндская не была ни наивной, ни доверчивой: она понимала, что за великой честью стать одной из кандидаток в жёны Высокого лорда стоит не менее великий подвох. Потому, не проведи она всю свою сознательную жизнь затворницей или знай, что лорд Каннингем уже в пути, чтобы повидаться с ней, она, наверняка бы, отказалась, но она – провела и она не знала о скором визите душеприказчика её отца.

И посему Ганхилда не просто не возражала против путешествия, но и даже была ему рада.

«Ну и пусть ей угрожает опасность! Зато это самое настоящее приключение!» – воодушевленно думала девушка, чувствуя себя одной из героинь многочисленных романов, которых она за годы затворничества прочитала неисчислимое множество.

Ганхилда была настолько рада возможности покинуть, наконец, опостылившие ей стены тёткиного дома, что её почти не беспокоило то, что она, наверняка, окажется не только самой некрасивой, но и самой жутко одетой из невест.

«Именно жутко, а не плохо одетой, – со вздохом думала девушка, собирая в чемодан свои бесформенные платья. – Впрочем, у такой страшилки, как она, даже будь у неё самые красивые платья в мире, всё равно не было ни единого шанса понравиться Высокому лорду».

– Ганнусенька, деточка моя, может ну его отбор ентот! Я про лорда ентого ещё туточки и тамочки поспрашивала, и люди про него та-аакое говорят! Говорят, что душегубец ентот, демоном отмеченный, всего за одну седмицу ещё дюжину девиц сгубил! И все красавицы писаные! Стан тонкий да ладный, волос золотой да шелковистый и при этом чернобровы, белокожи, а глаза, что океяны! Погубит он тебя, Ганнусенька, погубит красавицу мою, как есть погубит! – причитала стоящая рядом кормилица.

Ганхилда улыбнулась и обняла кормилицу. Только эта чистая, добрая душа её и любит, только она о ней и беспокоится.

– Мамушка! Мы же уже обсуждали это с тобой. Преувеличивают люди. Ты же сама говорила, что людям лишь бы баять. К тому же, я у тебя далеко не красавица писаная, и волос у меня не золотой, и брови не так уж и черны, и кожа – не так уже и бела, а глаза мои, мало того, что не океяны, так ещё и за окулярами их попробуй рассмотри. Так что, милая моя мамушка, я в безопасности.

Мамушка на это сначала тяжело вздохнула, а затем, нашла-таки что возразить:

– Но стан, стан-то у тебя стройный да ладный! – победоносно заявила она.

Ганхилда горько хохотнула.

– Мамушка, посмотри на меня и скажи честно, придёт ли кому-нибудь в голову, что под этим, – указала она на свой безразмерный балахон, – скрывается тонкий да ладный стан?

Добрая женщина слишком любила свою девочку, чтобы врать ей.

– Всё одно, пойду в храм и помолюсь за тебя! Всем святым свечки поставлю. Попрошу, чтобы оберегали тебя, моё дитятко! – безапелляционно объявила она. – И ещё к колдовке одной загляну, про какую сказывают, будто бы её обереги от любой напасти могут уберечь!