В последний день пути дождь прекратился. Тяжелые облака растворились в ясной синеве, и солнце ласково гладило землю лучами. С узких проселочных дорог мы, наконец, вырвались на широкий тракт. Стрелой прорезая густые леса и возделанные поля, он убегал до самого горизонта. За окном изредка проплывали указатели: налево пойдешь — в деревню придешь, направо пойдешь — в болото попадешь, и все в том же духе. Общее у указателей было одно — если двигаться прямо, то рано или поздно окажешься в Ралессе, в одном из пяти главных городов Туарии, столице восточного округа.

За всю жизнь мне ни разу не довелось побывать за пределами Боунса, но я слышала достаточно восторженных рассказов родителей о том, как прекрасна восточная столица, какие там красивые дома, мощеные широкие улицы, магазины, рядом с которыми наши салоны кажутся нищими лавками, а в центре города большой парк с ухоженными дорожками и лавочками на ажурных ножках. Не верилось, что совсем скоро увижу все это своими собственными глазами.

К вечеру третьего дня, когда я уже начала изнывать от скуки и подумывала о том, а не согнать ли мне возничего с облучка и самой погнать лошадей, над темными шапками леса показались острые, словно иглы, шпили Ралесса. Издалека они напоминали игрушечные башенки. Их позолоченные вершины сияли на солнце, и, казалось, будто насквозь были пронизаны солнечным светом.

Осталось совсем немного.

Сердце тут же заметалось в груди, ладони вспотели, а колени начали мелко подрагивать. Я разволновалась, причем до такой степени, что не могла больше усидеть на месте. Открыла маленькую шторку, отделявшую меня от кучера, и громко срывающимся голосом спросила:

— Можно побыстрее?

Похоже, до этого времени он пребывал в блаженной дреме, потому как вздрогнул, встрепенулся и закрутил головой по сторонам, пытаясь понять, что происходит.

— Сил больше нет в этой табакерке сидеть! — проворчала я, отодвигая шторку еще больше, — меня, между прочим, жених там ждет. Уже измучился, бедный, сидит, в окно смотрит и плачет. Все спрашивает, где же моя Ксаночка? Когда же она приедет? А вот она я! Еле трясусь по ухабам да выбоинам! Мы же не торопимся, да?

Мое ворчание все-таки подействовало, и экипаж заметно прибавил ходу. Я то и дело смотрела в окно, чуть ли не прижимаясь к нему носом, и с трепетом наблюдала, как башни приближаются, становятся все выше, уже доставая почти до самых небес.

Волнение сменилось предвкушением и азартом. Мне не терпелось оказаться в гуще событий, все увидеть своими глазами, попробовать, потрогать, окунуться с головой.

Еще спустя час мы миновали защитные столпы, обозначающие границы Раллеса, и выехали в широкую долину, где, полукругом охватывая идеально круглое озеро, раскинулся сам город. На одном берегу теснились крестьянские дома, мелкие усадьбы, а на другом — роскошные особняки знати и дворец наместника с теми самыми высокими шпилями, которые я уже битый час рассматривала в окно. Чуть поодаль на холме, утопая среди зелени, стоял мрачный замок. Интересно, что там?

При подъезде к озеру дорога раздваивалась. Левое полотно вело к той части, где высились башни, правое — туда, где пестрели невысокие домики. Экипаж на развилке повернул налево и теперь, размеренно покачиваясь, быстро катил по ровной дороге.

Чем ближе мы подъезжали к восточной столице, чем больше ее деталей я могла рассмотреть, тем прекрасней она казалась. Пока мы колесили по чистым улочкам, я не отрываясь смотрела на каменные дома с ажурными террасами, разноцветными крышами, витыми колоннами и маленькими симпатичными балкончиками. Мы проезжали мимо резных оград, местами увитых диким виноградом и цветущей лозой, миновали невесомый, словно сотканный из кружева, мост через тихую речушку и вскоре добрались до высокой арки, украшенной причудливыми барельефами. Перед ней нас остановил стражник и осведомился о цели визита: