Сел у себя в кабинете и включил камеры вечером. Мельтешит, кружится, сколько можно скакать? Я бы упал. А она бегает, выносливая, стало быть. Егорке повезет, ночами зажигать и зажигать с такой. Знает, что выбирать. Да и фигурка очень даже. Бедра крутые, дойки классные, шея тонкая, изящная. Егорка не дурен, не дурен. Смотрел, смотрел, устал. В глазах рябит от ее беготни, вот неугомонная баба. И тут вплывает тощее виденье. А это что такое? Сняла шапку и шмыгнула в кухню, это еще кто? Так поздно! Сговор тут какой-то? Что перед закрытием эта шмыкодявка рыжая тут забыла? Так, камеры на коридор. В комнату заходит для персонала, надо и там камеру поставить. Хотя… Егор явно такое мое рвение не оценит, может и яйца открутить. Мало ли как его в этот раз накрыло. Подождем. Выходит, переодетая в какие-то лосины и футболку, фартук сверху, она что тут работает? А чего тогда к концу работы пришла? Надо посмотреть, так кто у нас там, ага, эта бабушка старушка, эта тетка пятьдесят лет, так, Яна Николаевна Иванова, студентка, комсомолка и просто красавица. Ну, про красавицу, поспорить можно, ноги спички, жопы нет, конопатая, с рыжей копной. Теперь эта скачет как заведенная, может у них там что-то запрещенное в еду кладут? Как можно к концу рабочего дня так скакать? Опа-па, а попа есть, ммм даже и ничего так попка, и ножки, подтянутые. Грудь и то мой размер. Бегай-бегай девочка, я посмотрю. Как хорошо, и правда на чужую работу смотреть – одно удовольствие, а если это работа двух зажигательных девчонок, то другое удовольствие.

На следующий день у меня было много работы, так что за девчонками я не подглядывал. А вот в пятницу, Егор усвистал поминать мать, а я решил глянуть, что у них там с Машкой его. Так, Маша к какому- то мужику подсела, вот и Егор, так, а что с лицом? Разговор какой-то поддержать решил? Надо прибавить громкость. Вот это они дают, Санта-Барбара, мать вашу. Прости меня, теть Надь, не о тебе. Закрутилось у них там все. Фиг разберешься. И главное все про семью Егорки. Надо камеры почаще смотреть и на запись поставить, а то мало ли, что там его батя блудный накассирет. Егор давно кафе скинул со счетов прибыльных отраслей своего бизнеса, но все же. Если отец его будет на бабки выставлять, то его, прежде всего, морально это подорвет. А морально Егорку трогать нельзя, сразу бизнес страдать начнет. А вместе с бизнесом и я. А что мне потом без бабок делать? Правильно, самому думать, а я так не умею. Так что надо айтишникам сказать, пусть про хранение инфы подумают. Не буду же я круглыми сутками это чертово кафе по камерам смотреть. 

Вообще у Егора семья – больное место. Как бы там не было, мать ему многое дала, да она и мне много дала, и советов и деньгами помогала, пока в универе учились, и Егор еще бизнес не развил. Моя семья хоть и была полной, что мне всегда в пример ставил Егор, да только даже имея мать и отца, я имел меньше чем он с одной матерью. Да и вообще семьей этих упырей не считаю. Если бы не бабка моя, то вообще сгинул бы. Мать была на передок слаба, а отец любил ее, как дурак любил, не мог смотреть и бросить не мог. Когда она меня родила, думал, что остепенится его ненаглядная. Но видимо, в таких женщинах нет материнского инстинкта. Она меня принесла, на мать скинула, а сама дальше пошла. Отец бился, бился, а потом начал пить. Так все и кончилось, все человеческое, да и вообще все что было, было пропито и сдано в ломбард.

Мать гуляла, отец пил. Бабушка приходила и мной занималась, а потом, когда поняла, что я там и не особо здался кому, то вообще забрала себе. Это были самые мои счастливые годы жизни. Но видимо сердце у нее было не железным и болело за дочь и за меня. Умерла она, а меня родители забрали. Вот тут я и понял, что семья – это пустой звук, любовь- зло, потому что с этих пор любви в моей жизни и не было. И чтобы не искать ее и не страдать, я решил, что это яд и он мне не нужен, вон как отец мается.