Анне Австрийской понадобилось немного времени, чтобы вернуть кардинала на грешную землю.

– Я не думаю, господин кардинал, – сухо произнесла она, – что король способен пойти на такую глупость. Но даже если эта мысль и при шла бы ему в голову, я хочу вас предупредить, что вся Франция ополчится против вас и против него, если эта свадьба состоится. А я лично с моим вторым сыном возглавлю недовольных^>60.

Мазарини вышел от королевы с низко опущенной головой. А королева, вызвав к себе Людовика XIV, стала упрекать его за необдуманные слова. В ответ король вспылил, заявив, что никогда не откажется от своей любви, и попросил передать испанской инфанте, чтобы она поискала себе другого мужа…

После этих слов отставка Марии Манчини была предрешена.

На следующий день мрачный Мазарини, стараясь не глядеть в глаза племяннице, объявил, чтобы она собирала чемоданы.

– Ваше присутствие здесь приводит к нежелательным последствиям, и вы должны вместе с сестрами выехать в порт Бруаж, что находится рядом с Ла-Рошелем. И вам следует самой сообщить королю о вашем отъезде.

Мария бросилась к Людовику XIV, который еще не выходил из своих покоев, и, рыдая, поведала ему, что отныне она должна жить в Вандее.

– Никто не сможет разлучить нас! – в гневе воскликнул он.

Охранники, которые находились за дверью и подслушивали разговор государя, в страхе попятились назад, испугавшись крика Людовика XIV.

А когда они вновь припали к замочной скважине, то смогли насладиться приятным зрелищем находившихся в объятиях друг друга государя и Марии.

И на этот раз племянница Мазарини нашла в себе силы отказать королю, несмотря на всю силу своей любви. Расстроенный до глубины души король, находясь во власти любовного желания, от которого у него темнело в глазах и мешались мысли в голове, помчался к Анне Австрийской и, бросившись на колени, стал умолять разрешить ему жениться на Марии.

Образ этой прекрасной девушки, к которой он испытывал столь непреодолимое влечение, преследовал его так сильно, что он заплакал и, находясь почти что в бреду, обнял колени своей матери и назвал кардинала «папой…»^>61.

– Я не могу жить без нее, – воскликнул он. – Я обещал на ней жениться, и я сдержу свое слово. Прервите переговоры с Испанией. Моей женой будет Мария!..

Мазарини посчитал своевременным прервать эту волнующую сцену, твердо заявив, «что, будучи избранным покойным королем и затем королевой-матерью в качестве советника Людовика XIV, до сих пор бесприкословно выполнявший волю государей, он не может злоупотребить услышанным признанием короля, которое тот дал в минуту слабости, и позволить подорвать его авторитет, которым он пользуется в стране, поступком, противоречащим государственным интересам. И будучи ответственным за судьбу своей племянницы, он скорее ее прикончит, чем допустит такое великое предательство»^>62.

Последние слова были уже излишни.

Сразу придя в себя, Людовик XIV, не говоря ни слова, вышел из комнаты и поднялся к Марии, которая ждала его возвращения с большим нетерпением. Надеясь в глубине души отмены решения об ее отъезде в Бруаж, она безутешно расплакалась, когда услышала ответ своего дяди.

– Вы меня любите, – сказала она, – вы ко роль, однако я должна уехать!

В сильном волнении Людовик XIV поклялся, что только она поднимется на французский трон. И молодые люди, горько плача, расстались.

Несколько дней спустя, 22 июня 1659 года, Мария в сопровождении мадам де Венель и своих сестер, Гортензии и Марии-Анны, поднялась в карету, чтобы отправиться на побережье Атлантики. Король не мог оторваться от окна. Даже не пытаясь скрыть свою печаль, он горько плакал.