— Водичка холодная? — невинно поинтересовалась я, надеясь стереть самодовольство с лица этого нахала, но где уж там мне.

— Салфетки найди, — снова распорядился Борзый и, намеренно понижая голос, продолжил: — Вла-а-ажные, крошка-а-а.

Ничего, это у меня просто от холода зубы стучат и извилины не шевелятся, я ему еще отвечу, успокаивала я себя, догадываясь, что прошибить этого толстокожего будет непросто.

Доставая салфетки, заметила, что они детские, даже не спиртовые, зачем ему сейчас такие? И не сейчас тоже? Но решила, что взял наверняка, что были в наличии где-то. Мало ли, куда его занесло.

— Из машины забери наручники и в каком-то кармашке удостоверение. Забыл.

Признаваться, что наручники я давно прихватизировала, не стала и ушла на задание, слыша, как он там шипит и матерится сквозь зубы.

Облазив всю машину вдоль и поперек, никакого удостоверения я не обнаружила и уже собиралась бежать, сообщать, что его обокрали, когда Борзый подошел сам.

— Не ищи, с собой ксива, оказывается, пойдем отсюда, за машиной пришлют, скорее всего, утром, но лучше не рисковать.

Я, может, и не особо умная, но догадалась, что он специально меня спровадил, пока свой бок ремонтировал. Теперь на этом месте повязка, приклеенная по углам пластырями со смайлами. Креативный гангстер. Так, стоп! Бандит с ксивой?

— А что за ксива, Борзый? — догоняя вприпрыжку Сашку, спросила я.

Вприпрыжку потому, что стряхивала грязь с кед, а не за его джинсовой задницей.

— Не называй меня так, — ворчливо сказал Сашка и нахально закинул мне руку на плечо, даже не скосил ни одного глаза, чтобы посмотреть на меня.

Но сбрасывать не стала, он же раненный солдатик, а я его полевая сестричка. Только без костюма, уверена, у нас с ним разные представления этих нарядов медработников. Но тяжесть его руки мне нравилась, как и обнимать его в ответ, делая вид, что делюсь теплом и так удобнее идти.

— Тебя все так называют. А мне как надо?

— Ласково, — повернул ко мне хищный прищур Сашка.

И спичку-то уже раздобыл. Вареньевич ему не нравится, Борзый нельзя. И как тогда? Потом придумаю, пока надо кашу в голове устаканить.

— Саш, получается, Лера влипла, да?

Сашка лениво разглядывал пейзажи, не собираясь мне отвечать. Что ж, я и не думала, что будет трещать как заведенный, сплетничая про друзей.

— Я в двух словах скажу, как поняла, а ты кивни там хоть, что ли? Короче. Есть две группировки: отца Леры — Клима, по паспорту Клементьева Ивана, это первая, а вторая банда — это Кирилла Сумарокова. Они враждуют между собой. Как получилось, что Кир с Лерой влюбились тогда?

— Они познакомились в парке, а не на воровской сходке. Не сразу узнали друг о друге все.

— Если Клим узнает… блин! Он же теперь точно узнает! Из-за меня! Надо им сообщить!

— Сообщим. Не дергайся, — опять ворчал Борзый, потому что шагать в ногу с ним не получалось и я все время вертелась под его рукой.

— А сколько мы прошли? Уже рядом дачи?

— Метров триста мы прошли, — вздохнул Сашка, с сомнением посмотрев на меня.

— Да я дойду! — тут же проснулось во мне второе дыхание. Жалко, первое быстро сдохло. — А этот Марк тогда там чего отирается? Жених который?

— Тебе все это зачем? — злился Борзый, не собираясь мне рассказывать.

— Ну, знаешь ли! Я теперь с тобой этот… подельник! Вместе мотать срок будем!

— За что? — воскликнул Сашка, задирая голову к луне.

— Как за что? — удивилась я и сама запуталась. Правда, за что? — Пришьют что-нибудь! — выкрутилась я, дырочки-то в «Гелике» есть! И Борзеньком тоже одна.

— Ты мне за что?! — уточнил свой посыл в космос мой раненый волчонок.