Чувствую, что это понимают многие бойцы взбунтовавшегося батальона, но они попали под влияние эсеровских элементов, которых надо во что бы то ни стало отколоть от этой массы, изолировать. Но как?

И вдруг будто сам собой на ум приходит дерзкий и отвлекающий вызов бунтовщикам:

– Ну что ж, стреляйте или давайте обедать.

Слезаю с лошади и не спускаю глаз, как мне показалось, с самых главных закоперщиков. Они молча стоят справа и слева от меня. Позади – ординарец Петр Якушев. Поворачиваюсь к нему и говорю так, чтобы все слышали:

– Кухни на площадь! Бегом!

Петр все понял с полуслова и стремглав умчался к штабу за кухнями.

Бунтовщики примолкли. Разговор об обеде отвлек их на другие раздумья. Произошел какой-то психологический сдвиг. Этим надо было воспользоваться немедленно.

– Что вы стоите? – обращаюсь к бойцам так, будто мы уже договорились обо всем. – Пошли на площадь и там за обедом потолкуем…

Толпа зароптала, задвигалась.

– Голодное брюхо словами не кормят…

– Правильно, – послышалось с разных сторон.

И закоперщики вынуждены были подчиниться желанию бойцов. Они пошли за всеми к площади, куда выдвигались кухни. Я сумел через ординарца передать командиру коммунистического батальона приказ незаметно окружить площадь, где обедали бунтари, а находившемуся в городе эскадрону 28-го кавполка построиться и быть рядом наготове.

Возвращаясь на площадь, Петр Якушев как бы между делом предупредил закоперщиков:

– Пулеметы и беспощадный эскадрон нацелены на вас. Первый залп поверх голов, а если не послушаетесь, всех покосят и порубят.

Ординарец, конечно, немножко преувеличил, но это сыграло свою роль. Бунтовщики поняли, что дело может повернуться круто. Им ничего не оставалось, как приступить к расправе над котелками с кашей, а обо мне они словно забыли.

И мы с ординарцем незаметно ушли.

В руках бойцов вместо винтовок и карабинов оказались ложки и котелки. Именно в этот момент на площадь выскочили конники, а на выходах с нее показались бойцы коммунистического батальона, которые окружили обедающих.

– Сдавайтесь!

И удивительно, бунтовщики подняли руки с ложками и котелками. Смех и грех.

Теперь разоружить их уже не составляло трудности.

Мы отобрали зачинщиков – их набралось 63 человека, – которых предали затем суду военного трибунала.

Среди них не было ни одного командира взвода или роты. Это говорило о том, что отказ от выполнения приказа и дальнейшие беспорядки в этом батальоне были стихийными, вызванными усталостью, чем воспользовались подстрекатели.

…19 апреля командир полка Дудин решил атаковать противника и захватить село Тихие Горы, а затем наступать на деревню Бондюга. Выполнение этой задачи возлагалось на 1-й и 3-й батальоны. Командир полка, естественно, воздержался сразу бросать в бой 2-й батальон.

Рано утром батальоны, переправившись через реку Тойма по узкому пешеходному мосту, вышли к западной окраине Бондюжского завода и заняли исходное положение. Артиллерии у нас не было, у противника – тоже. С рассветом наши цепи пошли в атаку. Враг оказывал упорное сопротивление. Однако главным силам полка удалось продвинуться вперед так, что настала пора подниматься в штыковую атаку. Так и сделали. Белые не выдержали и покатились назад. Мы стали их преследовать, старались отрезать отход на восток.

Мне было хорошо видно в бинокль все поле боя, каждого бойца. Когда мы уже считали, что наше наступление увенчалось успехом, противник бросил в контратаку свой резервный батальон. Этот батальон действовал довольно решительно и тактически грамотно. Он отбросил нашу левофланговую роту, которая прикрывала полк со стороны деревни, и стал угрожать флангу главных сил, которые уже подходили к селу Тихие Горы.