Борис вновь потянулся к пачке сигарет, даже достал одну, но не закурил, принялся мять ее, пока табак не посыпался на стол. Но он этого не заметил.

– Я вчера встретился с Тихоновым, – сказал Борис, – ему за шестьдесят, но он еще крепкий мужик, и, главное, с памятью у него все в порядке. Вот что он мне рассказал. Я записал на диктофон, а потом расшифровал записи. Читай…

– Сам читай, у тебя почерк – с лупой не разберешь, – отодвинула я бумаги.

Борис хмыкнул, но принялся послушно читать: «Похоже, это не криминал. У меня создалось впечатление, что у погибших перед смертью «съезжала крыша», им казалось, что стало жарко – одежду они явно сами срывали. В чем причина – не понимаю. Могу допустить, что городские люди растерялись в лесу и запаниковали. Но чтобы местные так странно умирали…»

– Жарко, говоришь? – мне стало не по себе. Ведь я тоже сорвала с себя одежду, когда бежала по тайге к этому чертову болоту. Почему это случилось со мной?

– Это лишь догадки, – Борис, кажется, не придал значения моему вопросу.

Его слова снова заставили меня вспомнить ощущения дикого страха и безысходности, которые я испытала прошлой ночью. Я поежилась. Мне стало по-настоящему жутко. Приближалась ночь, и где гарантия, что странный звук вновь не разбудит меня?

– Тихонов сообщил в область о странной гибели людей, поставил на уши прокуратуру, – продолжал рассказывать Борис, и это отвлекло меня от воспоминаний о кошмаре. – Поскольку явных признаков преступления не было, дела закрыли. Действия самого Тихонова – прочесывание леса, работа со свидетелями, составление протоколов – признаны грамотными. Тем более что подобные происшествия случались и раньше, и опять же вблизи Макаровки. Об этом мне рассказал бывший прокурор района. Сейчас он тоже на пенсии. По его словам, подобные смерти как-то не связывали в единое целое. А потом с начала девяностых пошло-поехало. Я уже говорил: шестнадцать случаев обнаженных трупов. Еще полтора-два десятка случаев под подозрением…

Борис открыл вторую папку.

– Вот лишь несколько примеров. Осенью того же девяносто третьего года обнаружен труп сторожа лесопилки. Обнаженный. Одежда рядом, скинута ворохом. Пуговицы от рубашки отлетели в стороны, будто человек сбрасывал ее второпях, до конца не расстегнув. Эксперты причину смерти не установили – объяснили тем, что у него сердце пошаливало…

– Вполне могло сердце подкачать, – перебила я Бориса, – если человек сильно испугался…

– Испугался? – с недоумением посмотрел на меня Борис. – Что можно встретить в наших лесах и напугаться до смерти? Ты что-то знаешь? Слышала?

– Ничего я не слышала, кроме того, что люди на болотах и вправду пропадают. У нас в Марьясове, да и в окрестных деревнях, подобного не случалось. Лет пять назад мужик в тайге заплутал, но через два дня сам вышел. От стыда чуть не помер, бедняга. Позор ведь – в тайге жить и в ней заблудиться.

Борис смерил меня взглядом, но ничего не ответил, лишь вновь уставился в бумаги.

– На следующий год сразу два ЧП в течение месяца. Два местных мужика ходили за ягодами и не вернулись. И вновь вскрытия показали, что следов насильственной смерти нет, содержание алкоголя минимальное. Девяносто четвертый год. Два жителя деревни Крюковка отправились осенью в район Поганкиной Мари за клюквой. Разошлись. Один не вернулся. Через два дня нашли тело. Ягоды рассыпаны. Одежда сложена в корзинку. В том же году в конце сентября нашли труп грибника из города. Сидел на пеньке босиком, опята из корзинки вывалил. Сапоги с носками аккуратно поставил рядом. – Борис перевернул несколько страниц. – Все истории рассказывать не буду. Они большей частью схожи, отличия лишь в несущественных деталях.