– Всегда в делах… без тебя ужасно скучно. Раньше мы хотя бы ходили куда-нибудь, ты рассказывал мне чем отличается Моне от Ван Гога, а Пастернак от Бродского. Помнишь?

Он рассмеялся и, перехватив мою руку, поцеловал запястье.

– А как же Алиса? Вы же с ней подруги. Возьми её на какую-нибудь выставку или в театр.

– Паша, ну где Алиса и где театр? Её больше интересует, в каком баре лучше делают Апероль Шприц. И она никогда не прочитает наизусть Шекспира, как это делаешь ты.

– Как радует отца на склоне дней наследников отвага молодая, так, красотой и славою твоей любуюсь я, бесславно увядая.*

Я засмеялась. Мне нравилось, когда Павел декларировал стихи, будто посвящая их мне. При этом я чувствовала себя «прекрасной дамой», которая вдохновляет поэтов и художников.

То, что он человек другого поколения, который годился мне в отцы, было одним из плюсов. Павел знал, как угодить, как ухаживать, как сделать приятное, даже не прибегая к физической близости. Он так изучающе смотрел на меня, запоминая каждую черту лица, как никогда не посмотрит молодой любовник. В его глазах читалась нежность, спокойствие и ещё что-то едва уловимое. Грусть? Печаль?

– Что тебя вчера так огорчило?

Я опустила глаза.

– Сейчас это неважно.

– И всё же.

Я не думала, что ему нужно было говорить о реальной причине моего вчерашнего срыва. Неизвестно как бы он отреагировал. Тот магазин посещал он сам и его супруга, и лишние скандалы ему были ни к чему.

– Глупости, – я постаралась сохранить беззаботность. – Сама не понимаю, почему так расстроилась. Алиса улетела сразу после своего дня рождения и не предупредила меня. Теперь греется на тёплом пляже где-то в тропиках и шлёт сообщения о том, как ей хорошо. А я… а мы в душной Москве.

– Всего-то? – тепло улыбнулся Павел, лукаво посмотрев на меня. – А что, если нам тоже рвануть куда-нибудь?

Я приподнялась на локтях, не веря своим ушам.

– Вместе?

– Вместе. Я безумно устал от дел, от своей семьи. Жена вечно недовольна, а сын… – он тяжело вздохнул. – Хочу отдохнуть от них хотя бы несколько дней.

– Это же здорово, – я даже захлопала в ладоши, но выражение лица Павла меня напугало. – А что твой сын?

Я знала, что Олег не оправдывал надежд своего отца. Павел хотел привлечь его в свой бизнес, но тому гораздо проще было сидеть на его шее, чем продолжать его дело. Сначала мне показалось, что Павел всё мне расскажет, но он только грустно улыбнулся и поцеловал меня в лоб.

– Не бери в голову, Анечка. Как насчёт лазурного побережья? Ницца, пляж, яхта…

– Ты просто читаешь мои мысли, – я обхватила его за шею. – Ну просто мечта, а не мужчина.

Он рассмеялся и нежно погладил моё бедро.

– Мечта… скажи, а о чём ты мечтаешь?

Я снова уловила в его взгляде эту необъяснимую печаль.

– Мне кажется, у меня есть всё, о чём только можно мечтать, – я постаралась приободрить его улыбкой, но Павел был серьёзным как никогда.

– Тогда о чём ты мечтала раньше? Ведь в Москву едут за мечтой. За чем ехала ты?

Я видела, что ответ на этот вопрос был очень важен для него, будто открывал какой-то новый уровень в наших отношениях, и немного помолчав и собравшись с мыслями, я сказала.

– Ты знаешь, что я не поступила в Гнесинку, – он кивнул. – Это была большая, детская и наивная мечта, разбившаяся о банальную нищету бедной провинциалки. Я ведь по-настоящему представляла себя серьёзным музыкантом. Я мечтала о независимости, славе, о богатстве и признании… но… – я невесело усмехнулась. – Кажется, однажды я не туда свернула.

– Ещё не поздно отказаться от этого.

Я только махнула рукой.