– Слышала, слышала… Богатейшие купцы… – поддакнула жена. – Только отдадут ли за нашего Петрушку-то? К ним, вон, по зиме овощенник Ключилкин сватался, так тому карету подали. Мне бабка в банях сказывала.

– Посмотреть надо, попытаться… Александр Захарыч – человек обстоятельный, зря болтать не станет. – Пров Семеныч встал с места. – Ну-с, Аграфена Астафьевна, вот вам наш сказ, – обратился он к жене, – теперь я спать лягу, а ужо, как Петрушка из лавки придет, разбуди меня, потому мы сегодня и невесту смотреть поедем. Я уж велел ему приготовиться.

– Ах, господи! – всплеснула руками Аграфена Астафьевна. – Да как же так вдруг?.. У меня и платье грограновое распороно…

– Ну так что ж, что распороно? Пущай его!.. Я один с Петрушкой поеду. Возьмем карету и отправимся, потому они там на самых тонях и живут.

– Что ж это за смотрины такие, коли ежели без матери! – проговорила она.

– Дура и больше ничего! Нешто это настоящие смотрины? Настоящие впереди. Тогда предупредить следует, чтоб, значит, ждали, а сегодня мы съездим так, больше для прокламации. Приедем на тони и начнем торговаться на лососей или на сигов. Будто впрок солить хотим… Ну а тем временем и невесту посмотрим.

Сказав это, Пров Семеныч отправился спать.

– У нас все не по-людски! – пробормотала ему вслед Аграфена Астафьевна и с сердцем бросила на стол ложку.

Муж обернулся и подбоченился.

– Нет, как посмотрю я на тебя, так с вашей сестрой ласково говорить нельзя, – произнес он. – Ей-богу! Как ласка – так вы сейчас зазнаваться и на дыбы…

Аграфена Астафьевна не возражала.

Часов в шесть вечера Аграфена Астафьевна будила мужа. Около постели стоял и сын Петрушка. Он был одет в новый сюртук и цветной галстук с большим бантом. Пров Семеныч проснулся, сел на кровать и начал почесываться.

– Все исправил-с, как следует, – отрапортовал сын. – Карету нанял двухместную за три рубля и самую что ни на есть лучшую выбрал. Сам и на извозчичьем дворе был.

– Ну, коли так, так веди себя хорошенько! – ласково произнес отец и встал с кровати. – Что ж вихры-то не подвил? – сказал он. – Волосы словно плети висят.

– Не смел-с. Думал, что вы растреплете.

– Вздор! Беги сейчас в цирюльню и подвей бараном, а я тем временем одеваться буду. Невеста хорошая и богатая, нужно, чтоб все было в порядке и по моде.

Сын отправился в парикмахерскую, а отец начал одеваться. Вообще, он был в духе, пел «Божественное» и даже шутил с женой. Через четверть часа сын явился завитой и напомаженный. От него так и несло духами. Отец осмотрел его и сказал:

– Ну, Петрушка, ежели это дело уладится, так уж я и не знаю, каким ты угодникам молился. Невеста такая, что хоть сыну купца Елисеева, так и то не стыдно жениться. Истинно благословение божие тебе посылается. Ну, теперь в путь! Господи, благослови! – Пров Семеныч помолился на образа, однако с места не трогался, а переминался с ноги на ногу. – Надо полагать, это тебе за молитвы матери твоей, – продолжал он, – потому она у тебя женщина благочестивая и богомольная.

– Уж кажется, я завсегда денно и нощно… – вставила свое слово Аграфена Астафьевна.

– Ну вот! Про это я и говорю… Где ж ему за его молитвы?.. Конечно, за твои… – Пров Семеныч, видимо, к чему-то подговаривался и вдруг произнес: – Достанька, Аграфена Астафьевна, водочки. Выпить на дорожку малость следует.

– Ну, полно, что за водка без благовремения.

– Знаю, что без благовремения, да живот что-то щемит, а ты сама знаешь, нынче время холерное. То и дело народ валит.

Она с неудовольствием вынесла графин водки и кусок хлеба. Пров Семеныч выпил рюмку и повторил.