- Всё мы можем! Да, Ксюнь? Давай-ка покажем им класс, – я возвращаю на место перчатку. Готовлюсь подать пример своим прытким «коньком». Слышу, как Ксюха хрустит за спиной.

«Хрусь-хрусь», - как ножом по стеклу. А на сердце какая-то тяжесть. Отчего? То ли дочка таится, то ли Влад что-то прячет в душе. Но с каких это пор в нашей дружной семье стало принято недоговаривать?

С прогулки приходим довольные жизнью. Даже девочки больше не спорят. А щёки пылают с мороза. Я наблюдаю за ними двумя, такими забавными, юными. И всё-таки правда, что от любви появляются очень красивые дети.

Влад, приняв душ, стоит у плиты. Босиком, полуголый, в спортивках. Капельки влаги стекают по крепкой спине. Я не люблю тех мужчин, которые бреют растительность. А таких предостаточно! Уж мне ли не знать? Хотя, до того, как открыла салон, полагала, бритьё – привилегия женщин. Но шугаринг и воск у мужчин нарасхват. Влад утверждает, что даже Мирон «бреет яйца». Якобы так, оголяя свой член, добавляет ему пару лишних см. Но Гордееву это не нужно! Ведь его волосатое тело – моя самая главная страсть. В темноте будто зверя ласкаешь…

Влад варит глинтвейн, самый зимний напиток. Разливает по чашечкам пряный нектар.

- Почему их четыре? – удивляюсь ему.

- Девчонкам плесну по чуть-чуть, - подмигнув, отвечает.

- По чуть-чуть! – добавляю сурово.

Он демонстрирует пальцами норму:

- Для сна.

Двойняшки в пижамах садятся за стол. Аппетит у обеих отменный! Окунают носы в свои чашки. Обе морщатся.

- Ма, это что? – тянет Ксюха.

- Имбирный компот, - отвечает сестра.

- Почему он горячий? – Ксю кривит алые губы.

- Потому, что зима, - Сенька мучительно пьёт, как лекарство.

Пара глотков, и на них нападает зевота. Убегают, и мы остаёмся вдвоём. Я снимаю любимое худи. От горячего бросило в жар! Влад добавляет глинтвейн в обе чашки, садится с ногами на мягкий диван.

- А футболку не хочешь снять? – интересуется жадно.

- Влад, прекрати! – отрезаю попытки избавить меня от одежды, - Девочки могут вернуться.

- Девочки спят без задних ног. Думаешь, чё я гонял их по лесу, а потом усыпил? Чтоб безнаказанно лапать их маму.

Его ладони опять возвращаются к жаждущей ласки груди. Под футболкой я голая! Влад накрывает соски, пропускает сквозь пальцы. Упиваясь реакцией, мнёт и рычит. Спустя пару минут, наша нижняя часть гардероба лежит на полу. Заслонив одеялом слияние тел, мы вцепились друг в друга. Так, словно не виделись тысячу лет! Я сижу, каждой клеточкой чувствуя близость. Он во мне, он вокруг, он повсюду…

- Расслабься, колючка, отдайся мне, - шепчет мне на ухо Влад.

Его пальцы уже достают сокровенных местечек. Проникают туда, где бывал только он! Стон становится лучшей наградой. Он ловит губами, целует в засос. И я вся его, без остатка…

Давным-давно Влад назвал меня «ёлка». Леночка, ёлочка, ель. Я в отместку придумала прозвище. Друзья называли его сокращённо, Гордеем. А я обозвала «Котей». Так получилось: Колючка и Кот, Светлячок и Оладушек, производное имени Влад.

Насладившись друг другом, сидим. Допиваем остывший напиток.

- В общем, узнал я истоки вражды, - произносит Гордеев, - Сенька сказала, что Ксюха влюбилась. А эта ревнует её, вот и всё.

- Влюбилась? – бросаю с тревогой, - В кого?

- Да есть у них там новенький. Все девчонки в него влюблены, - улыбается Влад.

Я удивляюсь ему:

- И ты так спокойно рассуждаешь об этом?

Он заводит руку мне за спину, привлекает к себе:

- Он всё равно на неё ноль внимания. Педик, наверно? А Ксю это бесит! Ну, она и срывает свой гнев на сестре.

- Бедняжка, - шепчу ему в шею, - Первое чувство всегда безответное.