Мне показалось, что ласковый ветер пошевелил волосы и приподнял листы книги – вот какие это были слова.

Но Павлик оборвал чтение.

– Что за чушь? – сказал он серьезно, даже встревоженно.

– Что? – не понял я.

– Не бывает же трехмачтовых бригов…

Для меня эта наука была как темная ночь.

– Почему?

Несколько секунд он смотрел на меня молча, потом, видно, понял, что разговаривать со мной об этом бесполезно. Сердито и негромко сказал:

– Вот потому… Кончается на «у».

– Раз написано, значит, бывают, – заметил я.

Тогда он взорвался:

– «Написано»! Если он трехмачтовый с прямыми парусами, значит, он фрегат, а не бриг!

– А если не с прямыми?

– Не с прямыми бриги не бывают, ясно? Они всегда с прямыми, всегда двухмачтовые! Вот!

– Ну ладно. Давай читать, – нетерпеливо потребовал я.

Павлик помолчал немного и вдруг сказал:

– Не буду.

– Ну, Павлик! – взмолился я.

– Не буду, – спокойно и твердо повторил он. – Если с первого слова вранье начинается, дальше, значит, совсем…".

И уж совсем немного людей знают, что эта фраза от начала и до конца – выдумка переводчиков Тамары Габбе и Зои Задунайской.

В тексте Свифта нет никаких "трехмачтовых бригов". Его книга начинается вполне традиционно для британских романов тех лет – "Мой отец имел небольшое поместье в Ноттингемшире, я был третий из его пяти сыновей" – так звучит первая фраза в академическом переводе Франковского.

А "Антилопа", когда о ней заходит речь, именуется у Свифта просто "судном".

К слову сказать, в самом первом издании пересказа Габбе и Задунайской 1931 года "трехмачтового брига" тоже еще не было, там был просто фрегат, причем без указания количества мачт. Пресловутый "трехмачтовый бриг" появляется лишь спустя несколько лет, в третьем издании 1936 года.

Возникает закономерный вопрос – откуда же взялся этот ляп?

На этот вопрос существует два ответа, я вам изложу обе версии, а вы сами смотрите, которая из них больше похожа на правду.

Первый – переводчицы просто ошиблись. Так как их версия даже официально именуется "пересказом", у них была почти предельная свобода действий. Вот и вставили в начало неграмотное словосочетание, позаимствовав его из какой-нибудь повести на морскую тематику.

Благо, это было бы не трудно – "трехмачтовые бриги" встречаются во множестве текстов. И у Леонида Андреева, и у Петра Краснова, и у Александра Грина. Но скорее всего – несуразное судно было позаимствовано у Николая Чуковского, с сестрой которого, Лидией Чуковской, обе переводчицы дружили всю жизнь – я об этом писал в своем очерке про Габбе "Смотрела в прорезь синевы".

Старший сын Корнея Чуковского очень часто писал морскую прозу – достаточно вспомнить, что именно его перу принадлежат как классический перевод "Острова сокровищ" (тот самый, что звучит в мультике), так и нежно любимая советскими мальчишками книга "Водители фрегатов". Несмотря на такую специализацию, "трехмачтовые бриги" в текстах Николая Чуковского находятся довольно часто. Вот, к примеру, цитата из его ранней повести "Танталэна".

"Осматривая знакомые суда, уже несколько недель стоящие в порту, я вдруг заметил только-что пришедший странный парусник. Это был трехмачтовый бриг самого доисторического вида. Сто лет назад его, пожалуй, сочли бы и большим, и прочным, и вместительным. Но в наше время такие суда уже давно переделаны в баржи".

Вторая же версия объяснения утверждает, что эта фраза – не баг, а фича переводчиц.

Я уже много раз говорил, что Свифт свои "Путешествия Гулливера" только маскировал под "морские романы", на деле же он намеренно издевался над недалекими любителями подобной прозы. Писатель более чем охотно использовал в своей книге морские термины, но соединял их между собой по принципу "вали кулём, потом разберём". Поэтому для знающего моряка "морские" эпизоды его книг звучат почти как заметки из рассказа Марка Твена "Как я редактировал сельскохозяйственную газету":