Я засмеялась про себя.

«Значит, нужно штук десять. Потому что делиться с тобой я не собираюсь».

«Ой-ой! Ну тогда прихвати еще десять, потому что я тоже делиться не буду».

«Вот и ладно! Прихвачу!»

Я услышала, как Калеб смеется.

«Возьми-ка мне еще пару палочек вяленой говядины, пожалуйста-препожалуйста!»

«Хорошо, любовь моя».

Я выполнила его просьбу, а потом захватила несколько медовых булочек, пачек крекеров и энергетических напитков и вывалила все это перед кассиром. Он недовольно приподнял бровь, и я смущенно кашлянула. Кассир раздосадованно просканировал каждую мою покупку и запихнул все в пакет. Я провела карточкой по считывателю и ввела код. Затем кассир отдал чек, и я схватила добычу и вышла к Калебу, ждавшему меня в машине у самых дверей.

Я забралась внутрь.

– Я написал нашим папам и ввел их в курс дела, – признался Калеб. – Не хотел, чтоб они волновались.

– Спасибо, – ответила я с облегчением. – Я об этом как-то не подумала.

Я вынула из пакета вяленую говядину и протянула ему вместе с жестянкой «Сладкого аризонского чая». Засмеявшись, я указала на банку.

– Видишь, это судьба, что ты поедешь в Аризону.

Калеб улыбнулся, но сдержанно. Я вопросительно на него посмотрела.

– Ничего. Ну… то есть чего, но… Сейчас мы не должны говорить о будущем, помнишь? Тебе не нужно ничего знать до свадьбы.

Я добродушно улыбнулась и откусила кусочек от медовой булочки, пока Калеб жевал свои длинные говяжьи палочки.

Спустя час он свернул на обочину. Он устал и хотел спать.

– Мы что, прямо тут заночуем?

– Отелей здесь нет, детка.

– Я знаю… но…

Он сочувственно мне улыбнулся.

– Понимаю, но мы не можем искать их в темноте. Поспим здесь. Мы, конечно, еще не в долине, поэтому мимо будут ездить, но к нам никто не сунется. А утром встанем и первым делом пойдем искать ребят.

– Никто к нам не сунется, говоришь? А ты смотрел «У холмов есть глаза»? Или «Техасскую резню бензопилой»? Или «Психо»?!

Калеб усмехнулся:

– Да, но я прибью любого, кто к тебе приблизится! Ты же мне доверяешь, правда?

– Конечно.

Он вынул ключи и, выйдя из машины, уселся на заднее сиденье. Потом запер двери и пальцем поманил меня к себе. Я полезла к нему через ручник и почти перебралась назад, как вдруг одна моя кедина соскользнула… и я, хохоча, грохнулась на Калеба.

Он засмеялся – хрипло и весело, – а затем помог мне подняться и усадил верхом к себе на колени. Он улыбнулся и, потянувшись, скинул с меня кеды. Медленно. Они со стуком упали на пол внедорожника, а Калеб, не сводя с меня взгляда, стянул и носки. Я перестала хихикать, таким чувственным было это движение.

Та часть меня, которая недавно так явно проявилась, часть, столь созвучная телу Калеба, каждому его движению, сейчас вдруг очнулась. Он снял капюшон у меня с головы. Тут я поняла, почему кассир в магазине так странно себя вел: он, наверное, решил, что я хочу его ограбить, в таком-то прикиде.

Калеб отвел назад мои волосы и легонько провел пальцами по шее. Я сглотнула.

– Ты не против тут поспать? – спросил он еле слышно. – Мы можем лечь сзади, если хочешь, но…

– Нет, – ответила я.

Я сама удивилась, какой хриплый у меня стал голос. Калеб тоже это заметил.

– Я хочу остаться здесь, – проговорила я.

– Хорошо. Как хочешь.

Я уткнулась во впадинку между его плечом и шеей; затем резко вдохнула и выдохнула. От него прекрасно пахло, и от этого запаха у моего тела начались некоторые затруднения… Оно отчаянно нуждалось в Калебе (во всех смыслах), и это мешало здраво мыслить. Если подумать, мы ведь все равно поженимся, так? Определенно, но я все же хотела соблюсти традицию Асов. И соблюсти свою «традицию». И дело было не в религии, не в старомодности, не в чрезмерной родительской опеке и не в чем-либо другом. Просто я так хотела.