Через пятнадцать минут ей удалось вытянуть из Сэма всю историю его жизни. Он выпил еще виски, и бар начал сиять золотистым светом. Он почувствовал приятную усталость и внезапно проснувшийся аппетит.

– Так, – произнесла Сэнди, стукнув стаканом о стол, и поднялась. – Нужно отвезти тебя к дяде, прежде чем придется тебя отсюда выносить. Хотя я могу, имей в виду.

Сэм чувствовал, что его слегка пошатывает, но уверенно направился к двери. Он открыл ее, а ветер с силой захлопнул.

– Подожди-ка здесь – забыла кое-что. – Сэнди быстро побежала обратно к стойке. Сэм проводил ее взглядом. Она казалась очень хорошим человеком, и он сразу почувствовал к ней глубокую симпатию. Кажется, виски выставлял все в самом лучшем свете.

В джипе стало тепло после включения обогревателя; он загудел, как турбина, заглушая стук дождя по крыше и завывание ветра в неплотно закрывающихся окнах. Сэм подумал, что был бы не против проехать вот так хоть тысячу миль. Его душа пела.

– А что там такое было?

– Что было?

Сэм попытался заставить свой язык ворочаться, чтобы задать интересовавший его вопрос, но к тому времени уже забыл его.

Для дворников на переднем окне борьба с хлещущим дождем оказалась непосильной, так что они просто слабо скребли по стеклу из стороны в сторону, периодически останавливаясь.

– Как ты можешь что-то там разглядеть?

– К этому привыкаешь. Я знаю дорогу.

– Ты здесь родилась, Сэнди?

– Нет, но я люблю это место, Сэм. Люди приезжают сюда в июне-июле, когда все цветет и пахнет, но они не видят картину целиком. Саймон тоже его любит, тебе не кажется? Черт!

Джип занесло на обочину по мокрой дороге. Сэнди умело его выправила, и они выехали на последний участок пути. Сэм посмотрел в окно, но ничего не смог различить.

– Тебе сильно не по пути?

– Нет, не сильно.

Они разворачивались.

– А вот и он… дом. Только будь повнимательнее – там льет как из ведра и очень скользко.

– Огромное, огромное спасибо. Ты была очень добра. Я очень благодарен. Спасибо. Спасибо тебе.

– Пожалуйста, Сэм.

Он увидел, что Сэнди смеется. Над ним? Это его разозлило, и он захотел ей как-нибудь ответить, прямо здесь, под дождем и ветром, но она резко сдала назад, колеса подняли брызги грязи и воды, и Сэм, еще не дойдя до двери Саймона, забыл, что собирался сказать.

Через полчаса – Сэм принял горячую ванну, переоделся в одежду Саймона и поставил стираться вещи из рюкзака – он сидел на кухне перед дымящейся чашкой чая и наблюдал, как яйца, бекон и картошка шкворчат на сковородке. Когда перед Саймоном предстала промокшая насквозь, раскачивающаяся фигура, он мало что сказал, только поприветствовал словами: «Черт меня побери». А теперь он слушал сбивчивый, но уже более трезвый рассказ своего племянника о его путешествии. Он не стал спрашивать, что Сэм пил, догадавшись, что вряд ли об этом стоит беспокоиться.

– Что с твоими волосами? – внезапно спросил Сэм, как будто только что заметил его в комнате.

– Радикально? – Саймон провел рукой по голове. Белокурую копну, которая раньше постоянно падала ему на лоб, теперь обкорнали, обнажив его череп и очень длинную шею.

– По-тюремному.

– Спасибо. Просто этот Джорди не мог подстричь их как следует, так что я разрешил ему орудовать ножницами вовсю. Да и дольше отрастает. Не хочешь поджаренного хлеба?

– Нет, спасибо. А помидоров нет?

– Извини.

Саймон поставил перед ним тарелку и дождался, пока Сэм умял три или четыре огромных куска и прервался, чтобы их запить. А потом сказал:

– Что же, ты рассказал мне, как добирался сюда. Но зачем?

– Ну, знаешь, я тут был неподалеку.