Ох и прыткий же у меня братец. Откуда что берется?

– Стас! – осадил я его. – У зеленой макаки, между прочим, СПИД нашли.

Шидла, не понимая, о чем идет речь, переводил взгляд с него на меня. Потом вдруг хитро прищурил глаза и заявил:

– Все. Котятам пора спать.

И загнал нас в хроноскаф.

Да мы и не сопротивлялись. Усталость брала свое, благо кресла, наподобие самолетных, имели откидные спинки.

…Когда на рассвете мы, потягиваясь, выползли из капсулы, Шидла остервенело копошился в ее внутренностях. Вид у него был несвежий. На щеке красовалась глубокая царапина. Не видя нас, он разговаривал сам с собой.

– Все не так просто, брат сфинкс, не так просто, – бормотал он печально, – они большие, они красивые… но – тупые…

– Бывает, – сказал Стас.

Шидла вздрогнул и затравленно оглянулся на нас.

– Пошли на охоту, – торопливо сменил я тему.

– На кой? – удивился мой бестактный брат. – У нас же мяса еще на неделю.

– Ну, пойдем фруктов насобираем, – настаивал я, – там финики есть, инжир…

– Ну айда, – согласился Стас.

Шидла не возражал. Точнее, отвернувшись и излучая безмолвное смущение, он вел себя так, словно нас не существует вовсе. И мы, прихватив в качестве корзинки легкий пластиковый футляр из-под его инструментов, двинули в заросли.

Финики, инжир и виноград, которые так и лезли нам в руки с первых шагов, мы поначалу клали не в футляр, а прямо в рот. Так мы углубились в заросли метров на сто, любуясь цветами, наблюдая за потешной игрой обезьян на лианах.

– А вот и твои подружки, – ехидно сказал я Стасу.

– А вот – твои, – мстительно ответил он, кивнув на парочку неприятных животных, наверное гиен, которые, опасливо высунувшись из кустов, провожали нас трусливыми голодными взглядами. И тут я вдруг вспомнил, что на этот раз мы безоружны. Забыли. Я остановился и поделился своими опасениями с братом.

– Да брось ты, динозавров-то нет, – возразил он.

– А буйволы, львы?! А если люди?..

– Какие люди?! Дикая природа! – И он дурашливо закричал: – Люди! Люди, ау!

Люди не заставили себя долго ждать и вышли из-за стволов пальм. Мы оторопело огляделись. Мы были окружены, и люди явно были воинами. Смуглолицые, низкорослые и худощавые, в набедренных повязках, с амулетами на шеях, с темными глазами, разглядывающими нас из-под длинных, украшенных цветными перьями волос. В руках они сжимали короткие копья. «Дротики», – вспомнил я название и картинку в учебнике истории. Только не мог вспомнить, к какой главе эта картинка, к какому периоду.

– Наконечники-то металлические, – сказал Стас без тени страха в голосе; похоже, он уже потерял способность пугаться и удивляться. – Значит, не дикари. – Говоря это, он протянул руку к дротику воина, стоящего буквально в двух шагах от нас. Тот, дико вскрикнув, отскочил в сторону и залопотал испуганно:

– Ымазан лами – дор Апоп умумун[26]!

А лопотал-то он на чистейшем древнеегипетском!

Вначале нас тщательно обыскали. У Стаса отобрали фотографию Кубатая и Шидлин футляр для инструментов. А у меня предводитель египтян нашел уже использованную ракетницу и нетронутую освежающую пастилку кулинара Толяро. Только ключи от музея, лежавшие в кармашке на «молнии», не нашли.

– Ты пожуй, пожуй, – коварно посоветовал Стас. Но предводитель только подозрительно понюхал пастилку и засунул ее за широкий кожаный ремень. Потом он минут пять пытался содрать с наших рук браслеты, но ничего у него не вышло. Думаю, будь браслеты золотыми, он бы не удержался и отрезал бы нам руки. А так лишь вздохнул, на всякий случай дал Стасу подзатыльник и приказал: