– Вы ведь не случайно проезжали мимо? – спросила Марти, глядя прямо перед собой и непроизвольно покачиваясь из стороны в сторону в такт движения стеклоочистителей. Те не справлялись с потоками воды, дождь лил уже как из ведра, и Фаулер сбавил ход…

– Не случайно.

Он не отпирался, но и не объяснил ничего.

Ничего сверх того, что уже сказал, заговорив о Ликардии. Ведь если бы продолжил, то наверняка вспомнил бы, что именно полк Челвика организовал прикрытие, чтобы вывести из-под купола смерти уцелевших. Что раненых отправляли в полевой госпиталь, который развернула приписанная к полку медицинская бригада. Что целители, от старшего хирурга до последней санитарки, до прибытия помощи двое суток провели без сна, спасая тех, кого еще можно было спасти…

Какой смысл говорить об этом?

Зачем Марти знать, что за долг отдает сейчас человек-медведь? Не ей – себе отдает, пусть и думает иначе.

Она не будет разубеждать.

Вот, в город довез. Устроиться поможет. Подскажет, где купить новую зубную щетку…

А там и испытательный срок закончится. Год – это совсем немного.

Город Марти видела впервые.

Три года, четыре месяца и пять дней назад ее везли от парома окружной дорогой. Да и желания не было смотреть в маленькое зарешеченное окошко.

После в тюремной библиотеке нашлась карта острова. Город на ней расплывался вдоль южного побережья неровным пятном. В отличие от десятка мелких поселков, разбросанных вокруг, названия он не имел, но Марти к тому времени уже знала, что все, чему здесь не придумали иного имени, зовется Карго-Верде.

Остров Карго-Верде.

Город Карго-Верде.

Тюрьма Карго-Верде.

Лечебница Карго-Верде.

Квадратик тюрьмы на карте почти касался границ города. А лечебница – психиатрическая, и это казалось чем-то само собой разумеющимся, – располагалась на северной стороне острова. Довольно далеко, учитывая масштаб, и из этого можно было заключить, что заключенных тут опасались меньше, чем пациентов лечебницы. Правильно, наверное. В тюрьме Карго-Верде отбывали наказание женщины, осужденные за правонарушения средней степени тяжести или же за более тяжелые, но совершенные впервые или по неосторожности, и приговор учитывал некие смягчающие обстоятельства. Обычные в большинстве своем женщины, оступившиеся однажды и успевшие сотню раз раскаяться… Или нет. Но от них хотя бы приблизительно знаешь, чего ждать. Чем чревата встреча с душевнобольным – предсказать сложно…

А город?

Город как город. Ничего особенного.

В меру большой. В меру ухоженный.

Мокрый сейчас, но летние грозы тут скоротечны. Дождь вот-вот закончится, и улицы успеют высохнуть до наступления темноты.

– Мне дали адрес, где остановиться, – вспомнила Марти.

Лейтенант кивнул.

– Сказали, что нужно устроиться на работу, – продолжила она. – Это обязательно?

У нее были деньги. Собственный счет, открытый еще матерью. Его не конфисковали, и средств хватило бы на скромное жилье и пропитание на этот год.

– Обязательно, – не дал размечтаться Фаулер. – Программа адаптации и общественного контроля… Так, кажется…

Кажется. Директор Кроули говорила что-то похожее, зачитывая решение о досрочном освобождении. Нужно доказать, что она, Марти, способна жить в обществе законопослушных граждан и будет ему полезна…

Почему бы этому обществу не оставить ее в покое?

– Обычно город предлагает работу на консервном заводе, – сказал лейтенант. – Иногда приходят заявки от фермеров, которым нужны в хозяйстве лишние руки. Но я подумал, что с вашим опытом… В больницу требуются квалифицированные сестры. Это не совсем то, конечно…