-Садился, наверное, в машину и яйца прищемил. У них же это целая наука, уложить своего удава в штанах, - Ника смотрит на меня удивленно, а потом так заржет, что даже Борис Зигмундович шарахнулся от нее в сторону.

Идем полчаса. Куда идем? Ответ знает только Бог и Борис Зигмундович. Вот уже четвертый год он практикует свои навыки «юного сурка» на нас, но каждый раз мы петляем по лесу в поисках той самой заветной поляны, дорогу к которой он проложил, еще будучи студентом. Может деревья краской ему пометить, чтобы хоть в следующем году не наматывать километраж?

И вот, на тридцать восьмой минуте, мы находим нужную поляну.

Пока все занимаются общественно-полезными делами, я «линяю по тихой грусти» в кусты. Нахожу укромное местечко и принимаюсь думать.

Да, здесь красиво… Поляна находится на берегу какой-то заводи от речки-вонючки. Разноцветные деревья пока еще с листвой, день безветренный, теплый… Упала на листву и лежу, смотрю ввысь.

Самое интересное, что думаю я не о Кирилле, а о деле Калининой. Надо бы узнать о первой жертве. И почему они решили, что это серия? Может просто случаи похожи. Чтобы объединить дела, надо веские причины. Ну там одинаковый почерк, или убийца специально оставляет какую-то вещь…

-Ты теперь будешь от меня бегать? – слышу голос над головой. Задираю голову и вижу над собой Кирилла.

-Золотаревы не бегают, они гордо прячут голову в песок. – Принимаю вертикальное положение. Он садится рядом со мной.

-Земля не холодная? Не застудишь свое женское?

-А вы что, на него глаз положили?

-Ну, так-то… я там уже бывал. Глаз не глаз, а претендую.

-Вы всегда такой прямолинейный?

-Ты.

-Что, ты?

-Говори мне ты, на острове ты не сильно выкала.

-Там мы были равны: вы в плавках, я в купальнике. А здесь жизнь. Вы меня учите, я студентка.

И тут происходит невероятное. Кирилл протягивает руку и касается моих волос. Прикрываю глаза и улетаю на планету Эрос. Вот пока он меня не трогает – жить можно, но как только прикоснулся все… Что я там говорила про борщ? Плевое дело! Я еще и торт с марципанами трехъярусный испеку. И детей ему рожу, троих. Потом. Лет через десять, как майора дадут. Мне.

-У тебя в волосах листья, - говорит он, наклонившись ко мне непозволительно близко. Сглатываю слюну, которой стало невероятно много во рту. Как у собаки Павлова на лампочку, у меня вырабатывается на прикосновения Кирилла условный рефлекс. Облизываю губы… И тут.

-А че это вы здесь делаете?

Смирнов – как ты вовремя. Нет, голову терять рано. Первое – Золотарева медалистка Олимпиады, второе – следователь от бога, а третье – Кирилл. Пока так.

-Проходи, Дениска, - говорю, резко открыв глаза и выглянув из-за Кирилла, - у нас тут производственное совещание.

-А, ну ладно. А то я думал, что вы тут сосетесь.

-Фу, Дениска, скажешь тоже… Где мы, а где эти низменные порывы. Меня, Кирилл Сергеевич в тонкости профессии посвящает, - перевожу на него взгляд, а у него на лице такая похабная улыбка. Воу, а там… во всех позах… да все юридические тонкости, да с разных ракурсов прямо вдалбливает в меня и так и этак. Аж в жар бросило… И передернуло. Я ж девушка неопытная, мне так сразу нельзя, тут навык нужен. Он-то калач тертый, видно невооруженным глазом, что булок помял немало. А я-то один его батон и видела, - гм... - прочищаю горло, - расскажите, Кирилл Сергеевич о первой жертве.

18. Глава 18

Кирилл.

Я взрослый мужик. Мне двадцать восемь лет, и я не знаю, как подступиться к девчонке. Как только вижу ее, слова превращаются в тяжелые камни, которые мой язык-предатель не может сдвинуть с места.