– О, черт! – Вырвалось у меня. – Вы просто колдун! Но все равно, пусть… Я хочу этому научиться!

– Это возможно, это будет Вам по силам! Но не забудьте – прилежание и еще раз прилежание! Я буду заниматься с Вами каждый день, непрерывно, где бы Вы ни были, что бы Вы ни делали, даже, когда Вы спите. – Я согласно кивнул. Жизнь на острове приобрела для меня смысл.

Я не вправе рассказывать, что и как делал Профессор, обучая меня, к каким маленьким и большим хитростям он прибегал в своем искусстве учителя, тем более что многие тайны так и остались для меня тайной. Но вскоре успехи мои были уже налицо. Я начал не только читать его мыли, направленные на меня, но и предугадывать некоторые его действия, которые он только собирался совершать. Мне было страшно интересно, и я не испытывал никакого насилия над собой, отдаваясь учебе с наслаждением. Не могу сказать, что все давалось мне легко, но я был упорен и не двигался дальше до тех пор, пока не усваивал все наверняка.

Мои слабые способности не давали мне углубиться во многие тайны грандиозных возможностей этого человека. И когда я начинал упрямо буксовать, желая невозможного, Профессор мягко останавливал меня, спуская мои эмоции на тормозах. Теперь время для меня летело незаметно. Мы встречались с Профессором все реже и реже, но наше безмолвное общение было постоянным. Я физически чувствовал, что мой мозг стал совершенно другим, что я стал пусть и малой толикой, но связанным с этими необычными людьми. И я не чувствовал теперь себя среди них чужаком. Остров уже пустил в меня свои корни, но прежние чувства, привязанности того мира, близкие и родные мне люди держали меня крепче теми неуловимыми узами, которые я был не в силах порвать. Развязка наступила неожиданно.

В одну из наших встреч Профессор, вызвав меня в свой кабинет, объявил, что мое обучение закончено. У него был усталый, отрешенный взгляд, испугавший меня не на шутку.

– Что с Вами, Профессор, – встревоженно спросил я. – Вы больны? Могу ли я чем-то помочь Вам?

– Вы – нет! – Резко возразил он. – Все, что я мог дать Вам, все, чему Вы могли научиться у меня, согласно Вашим способностям, Вы взяли. И я рад этому. Мы редко встречались с Вами. Это было нужно и для обучения, и для того, чтобы я не привязался к Вам слишком сильно. Надеюсь, Вы не в обиде. Да и Вам совсем ни к чему прорастать здесь корнями. – Профессор вдруг обнял меня своими щупальцами, и я почувствовал какую-то особую теплоту его объятий. – Но я не терял времени зря, – продолжил он, высвобождая меня из своих щупалец, – вернее, мы все… Я с радостью и грустью сообщаю Вам, что мы нашли способ возвратить Вас в Ваш мир, который никогда не сможет заменить Вам наш остров. Не нужно ничего говорить, все слова лишние. Наши чувства правдивее слов, так поймем же друг друга без них…

Буйная радость охватила меня после сообщений Профессора. Я готов был расцеловать его, прыгать, орать, что есть мочи. Все мое существо охватила эйфория, которую невозможно было скрыть никакими уловками приличия. В этот момент все остальное для меня не имело уже никакого значения. Я очнулся только тогда, когда за Профессором захлопнулась дверь.

«Милый мальчик, – прозвучало в моей голове, – простите своего учителя, что он не может разделить с Вами Вашу радость. Мне жаль с Вами расставаться. Но необходимость этого шага для Вас уменьшает мою горечь».

Меня стало стыдно и неловко. Мое вырвавшееся наружу «эго» торжествовало в полной неблагодарности, забыв про все и про всех. И теперь, где-то глубоко внутри чувство стыда больно укололо его и засосало ноющей, непреходящей болью. Я вдруг осознал, что и мне не просто будет расстаться со всем тем, чем я жил последнее время – с Профессором, который стал мне не только учителем, но и другом, с веселым Чикой, с этим зеленым островом и с его жителями, бескорыстно помогавшими вернуть меня домой. Корешок, которым пророс в меня этот остров, куда я больше никогда мог не вернуться, вырывался расставанием живой, кровоточащей раной…