– Хорошо, – сказал он; мы вошли в здание, и Дюбуа снова открыл офис.

– В чем дело? – спросил он, возвращаясь в мягкое кресло за своим столом.

– Я разыскиваю Рут Ларис, – ответил я.

Дюбуа зажег сигарету – всегда удобный способ купить себе немного времени на размышления.

– Зачем? – спросил он.

– Мы старые друзья. Вы знаете, где она?

– Нет, – сказал он.

– А разве это не… слегка необычно – распоряжаться такими деньгами от имени человека, чье местонахождение вам неизвестно?

– Да, – признал он, – соглашусь. Но я был нанят именно для этого.

– Самой Рут Ларис?

– В каком смысле?

– Она наняла вас лично, или кто-то сделал это от ее имени?

– Мне не кажется, что это ваше дело, мистер Коннер. Думаю, нам стоит закончить этот разговор.

Я секунду подумал и принял быстрое решение.

– Прежде чем мы это сделаем, – сказал я, – хочу, чтобы вы знали: я купил ее дом только для того, чтобы осмотреть его в поисках намеков на ее местонахождение. А после этого я поддамся прихоти и построю на его месте гасиенду, потому что терпеть не могу здешнюю архитектуру. О чем это вам говорит?

– О том, что вы слегка чокнутый, – ответил он.

Я кивнул и добавил:

– Чокнутый, который может позволить себе поддаваться собственным прихотям. А следовательно – псих, который может причинить вам изрядные неприятности. Сколько стоит это здание? Пару миллионов?

– Не знаю. – У него сделался немного встревоженный вид.

– А что, если кто-нибудь купит его, чтобы переделать в многоквартирный дом, и вам придется искать себе новый офис?

– Мой договор об аренде будет не так-то просто разорвать, мистер Коннер.

Я хохотнул.

– …а потом, – продолжил я, – ваша деятельность неожиданно окажется предметом расследования местной адвокатской коллегии.

Он вскочил.

– Вы и правда сумасшедший.

– Вы уверены? Я не знаю, каким будет обвинение, – сказал я, – пока что. Но вы прекрасно понимаете, что даже само расследование может осложнить вам жизнь… а если потом у вас возникнут трудности с тем, чтобы найти новый офис… – Мне не нравилось решать проблемы таким образом, но я торопился. Поэтому: – Так вы уверены? Вы точно уверены, что я сумасшедший? – закончил я.

И тогда:

– Нет, – ответил он. – Не уверен.

– Тогда, если вам нечего скрывать, почему бы и не рассказать мне о том, как вас наняли? Мне не интересны какие-либо конфиденциальные сведения, лишь обстоятельства, при которых дом был выставлен на продажу. Мне кажется странным, что Рут не оставила никакого сообщения.

Он откинул голову на спинку кресла и изучил меня сквозь дым.

– Договор был заключен по телефону…

– Ее могли накачать наркотиками, ей могли угрожать…

– Это абсурд, – сказал Дюбуа. – И вообще, почему это вас так интересует?

– Как я уже говорил, мы старые друзья.

Его глаза расширились, потом сузились. Кое-кто еще помнил, как звали одного из старых друзей Рут.

– …К тому же, – продолжил я, – недавно она прислала мне письмо с просьбой навестить ее в связи с каким-то очень важным вопросом. Ее здесь нет, она не оставила ни сообщения, ни нового адреса. Это дело плохо пахнет. Я собираюсь ее найти, мистер Дюбуа.

От его глаз не укрылся покрой, а значит, и стоимость моего костюма, к тому же мой голос за долгие годы отдавания приказов приобрел, быть может, какие-то властные нотки. Так или иначе, Дюбуа не стал включать телефон и вызывать копов.

– Мы договаривались обо всем по телефону и через переписку, – сказал он. – Я правда не знаю, где она сейчас находится. Она просто сказала, что уезжает из города и хочет, чтобы я продал дом и все, что в нем есть, а деньги положил на ее счет в банке Фонда художников. Я согласился заняться этим и перепоручил продажу дома «Солнечным брызгам». – Дюбуа отвел взгляд, потом снова посмотрел на меня. – На самом деле она оставила сообщение, которое я должен передать кое-кому – не вам – если этот человек придет за ним сюда. Если же этого не случится, я должен переслать ему сообщение, когда пройдет тридцать дней с тех пор, как я его получил.