Окружающий мир вернулся не сразу, не вдруг – но вернулся внезапно прорезавшимися и достигшими её слуха аплодисментами.

Дорсет и Девоншир с двух сторон подхватили её, помогли сесть обратно на табурет.

– Вот и всё, мисс. – Маркиз потёр руки, алчно, жадно, чуть ли не плотоядно глядя на Молли. Точно… точно собирался её сожрать сырой и даже без соли. – Смит! Линнер! Что на камерах?..

В дальнем углу сцены, в полу, открылся люк, оттуда высунулась голова в машинистском шлеме и очках.

– На всех циферблатах ноль, ваша светлость!..

– На всех циферблатах ноль, – торжествующе повторил маркиз. – А до начала испытаний?

– Сорок четыре, сорок шесть и пятьдесят один! – отрапортовала голова.

– В среднем сорок семь, – мигом подсчитал Дорсет. – А теперь – ноль. На всех циферблатах. – Он повернулся к аудитории.

– Quod erat demonstrandum, что и требовалось доказать, леди и джентльмены. И мне очень приятно будет пригласить сейчас сюда лорда Спенсера, дабы вы, леди и джентльмены, услышали бы его объяснения.

Молли ничего не понимала.

– Я полагаю, – с прежним самодовольством говорил маркиз, – что это закрывает все и всяческие вопросы по поводу будущности… несостоявшейся леди Моллинэр Блэкуотер.

– Что?! – невольно выдохнула Молли.

– Что?! – резко обернулся к ней маркиз. – Вы ещё спрашиваете?! Нет, поистине, наглость ваша беспредельна. Вашей афере, милочка, пришёл конец!.. Вашей и вашего покровителя!..

Пэры повскакивали на ноги, поднялся ужасный шум.

– То, что наш юный друг Джонатан принял за «принадлежность» к нашему с вами кругу, леди и джентльмены, – перекрикивал всех громогласный Дорсет, – есть всего лишь «эффект опустошённости», впервые описанный лордом Генри Кавендишем ещё в 1783 году, в малоизвестной, правда, его работе «О пустотных свойствах магических натур», где теоретически это обосновал. Да, мы впервые наблюдаем это на практике, да, мы считали это заблуждением великого учёного. Но вот, леди и джентльмены, вот оно, доказательство!..

Молли сидела ни жива ни мертва.

– Перед нами самый обыкновенный магик, леди и джентльмены. Самый. Обыкновенный. Магик, – по разделениям закончил Дорсет. – И место её не здесь, а в «стакане».

И прежде чем Молли успела хотя бы пискнуть, рядом с ней выросла пара здоровенных слуг в ливреях, мигом нацепивших на неё стальные браслеты наручников.

«Стакан». Опять «стакан». Ну или снова. Так «опять» или «снова»?

Молли лежала на холодном бетонном полу. В камере ничего не было, вообще ничего. Нагой цементный цилиндр, лишённый всяких признаков того, что здесь можно содержать пусть даже и самого закоренелого преступника.

Даже приговорённых к смерти, читала она, в тюрьмах Её Величества кормили, выводили на прогулки, позволяли спать. Даже в день, когда их должны были отвести на эшафот, им приносили их обычный завтрак или обед.

Лорды и пэры подобными условностями себя не ограничивали.

В «стакане» не было ни окон, ни дверей. Её опустили сюда через люк в потолке и оставили – в темноте и неизвестности. Не дали ни еды, ни воды.

Хорошо ещё, что сняли железные браслеты с запястий.

Но там, где милая девочка мисс Моллинэр Эвергрин Блэкуотер, ученица 5-го класса частной гимназии миссис Линдгроув, впала бы в ужас и отчаяние, она нынешняя, Дева Чёрной Воды, просто лежала, закрыв глаза, и думала, думала, думала, не разрешая себе соскользнуть в бездну кошмара и безнадёжности.

В ней нет правильной «пустоты», угодной лордам? Да бога ради, не очень-то и хотелось. Граф Спенсер ошибся, принял желаемое за действительное? И тоже бога ради, за будущность графа пусть волнуется кто другой.