Какое-то время они форменным образом трясли друг друга за грудки, каждый жаждал единоличной власти. Но потом у них хватило ума разделить Англию примерно пополам – то ли по-братски, то ли по справедливости, то ли как карта легла. Хардекнуд получил английский юг, а Гарольд – север с Лондоном.

Через два года после раздела Хардекнуд имел неосторожность надолго задержаться на исторической родине, в Дании, и шустрый братишка Гарольд захватил его королевство. На то, чтобы должным образом ответить братцу, у Хардекнуда не хватало сил. Он печально сидел в Дании и бормотал в адрес Гарольда разные нехорошие датские слова.

Однако печалился он всего два года. Гарольд, не совершивший ровным счетом ничего примечательного в качестве короля, умер, как говорят, своей смертью, что для европейских венценосцев раннего Средневековья в общем-то было нешуточным достижением. Престол в те времена безусловно был зоной повышенного риска.

Обрадованный Хардекнуд срочно приплыл в Англию и так энергично плюхнулся на трон, что только звон пошел. Правил он два года, ничем, как и Гарольд, себя не проявил, если не считать жесточайшего подавления мятежей подданных, несколько раз поднимавшихся бунтовать из-за того, что Хардекнуд их душил непомерными налогами.

Умер Хардекнуд отнюдь не королевской смертью. Убей его кто-нибудь, кончина была бы куда более кошерной. С королями, правившими в разных уголках Европы, такое приключалось частенько. Нет, произошло далеко не так почтенно. Лютого алкоголика Хардекнуда после очередного долгого запоя грохнул то ли инфаркт, то ли инсульт, отчего он скоропостижно и скончался. Единственное, что этот тип заработал, – сомнительную славу первого и последнего английского короля, помершего от запоя.

Детей не было ни у него, ни у Гарольда, так что претендентов на трон не оказалось. Воодушевленные англичане с воплями «Вся власть саксам!» поднялись в едином порыве, наконец-то вышибли датчан с острова к чертовой матери и решили восстановить свою собственную монархию.

Однако более-менее легитимного короля у них не имелось. Таны – самые знатные и богатые саксонские вельможи, обладавшие немалыми земельными владениями, – выбрать его из своей среды не рискнули. Они совершенно справедливо предполагали, что в этом случае появится слишком много обиженных персон, рассуждающих довольно логично: «Почему он, а не я? Чем он лучше?»

Эти самые таны стали озираться по сторонам в поисках хорошего еврейского мальчика… Тьфу ты, черт, снова меня занесло! Конечно же, в поисках сакса королевских кровей, который в качестве венценосца устроил бы всех их.

Долго искать и озираться не пришлось. Подходящий кандидат обитал буквально под боком, в Нормандии, за Ла-Маншем, практически в двух шагах. Это был сорокалетний знатный сакс Эдуард. С легитимностью у него обстояло наилучшим образом – младший брат короля Эдмунда Железнобокого, законный сын короля Этельреда Неразумного. За что того припечатали таким прозвищем, я пока не выяснил, но мне стало любопытно, так что обязательно докопаюсь. В те времена прозвища, как и теперь, без веской причины не давали.

С воцарением Кануда Эдуард бежал в Нормандию, где был человеком не чужим. Его матушка Эмма как раз и была дочерью герцога Нормандского. Этот поступок, без всякого сомнения, был благоразумным. Датчане наверняка без затей зарезали бы Эдуарда как реального претендента на трон. Нормандцы же его по-родственному приютили, и он прожил там восемнадцать лет в уюте и комфорте.

В Нормандию срочно поплыли гонцы, предложившие Эдуарду королевский трон. Он, как, наверное, и мы с вами на его месте, ломаться не стал, незамедлительно отплыл в Англию, короновался и правил довольно жестко двадцать два года. Человек был неглупый и волевой, у такого особенно не забалуешь.