— Как прикажете, Сиятельный Андор, — опять согласился старик, и вождь краснокожих ушёл.

Он даже дверью хлопнул от расстройства. Странный такой, путает реал с игрой и переживает по-настоящему, хоть и преступник…

Ну да ладно, это не мои проблемы. У меня своих по горло. Вон уже доктор положил мне ладони на виски и сказал:

— Ничего, ничего, бедняжка. В Нижнем городе тоже есть жизнь.

После его манипуляций я опять отключилась.

Да что ж такое?!

— Ну неужели же ничего нельзя сделать, сияющий Ирфан? — ворвался в уши надрывный женский голос. — Может, есть способ возродить её возможность сиять?

Я пришла в себя и не сразу вспомнила о том, что произошло и где я нахожусь, но знакомое иностранное имя быстро вернуло память.

— Я уже много раз вам сказал, присияющая Анника, ваша дочь Эвианна потухла безвозвратно, — сварливо сообщил женщине знакомый уже врач, и его собеседница зарыдала.

И это мне совершенно не понравилось. Складывалось чёткое впечатление, что женщина рыдает по мне. Это ведь меня индеец называл Эвианной. Поверить в то, что в грандиозном спектакле играют такие гениальные актёры, сложно, да и смысла в этом я не видела. Никакого.

Ужас, пробежавший разрядом по позвоночнику, заколол иголочками пальцы ног. Я упорно гнала от себя мысль, что действительно повредилась головой и лежу в коме, и это у меня такие… галлюцинации? Но как бы мне ни хотелось все это прекратить, оно продолжалось.

— Сияющий Ирфан, но что же с ней будет?

— Вы знаете, присияющая Анника, что потухшим не место в Верхнем городе. Эвианна будет отправлена в Нижний по всем правилам!

— Но ведь её родная младшая сестра Грезэ Лали — сияющая! Она же может остаться при ней присияющей, как я! — настаивала женщина.

— Нет, невозможно, — упёрся старик. — Эвианна потухшая, а не блеклая, а присияющими могут быть только блеклые, вы же сами это знаете, Анника.

Что за бредятину они несут? Блеклые какие-то, сияющие, сиятельные, присияющие... Что за маскарад блесков? Бред вообще перестал укладываться в моей голове, потому что даже больной мой мозг не смог бы выдать подобных фантазий.

Я открыла глаза и замычала, привлекая к себе внимание.

— Доченька! — с горестным криком кинулась ко мне одетая в пышное длинное платье молодая женщина, упала на грудь и зарыдала в голос. Этого ещё не хватало! — Как же так, Эви? Звёздочка моя, ты же так сияла! Мы так все на тебя надеялись!

Ну-у-у, то, что я сошла с ума — не новость, поэтому и испытанному чувству вины удивляться не стоило. Я погладила страдалицу по упавшей на мою грудь голове, и тут мне на глаза попалась моя рука… вернее, это сто процентов не моя рука! У меня такая была лет в пятнадцать! Да и тогда не было у меня таких длинных пальцев и тонких кистей!

Я взвизгнула и затрясла чужой конечностью!

— А-а-а! — заорала я громче, понимая, что чужая рука не проходит.

— Вот! Видите, Анника, она совсем плоха, — прокомментировал мой пассаж врач.

— Нет, нет, Эви, девочка моя, скажи, что ты в себе, — встрепенулась дама, не желая верить в его слова, и приподняла меня от подушки за плечи.

При этом она уставилась на меня полными надежды глазами.

— М-м-м, — вырвалось у меня изо рта вместо слов.

Капец! Я всё же ещё и онемела!

— Сожалею, Анника, но ваша дочь утратила речь. Потухшие неизбежно что-то теряют, — подтвердил мои подозрения старик.

— Но обычно это бывает внешность! — опять попыталась оспорить его заявление Анника. — А моя Эви всё так же прекрасна!

— Ну вот так решило Светило. Судьба, — развёл руками врач, — внешность осталась, а разум бедняжку почти покинул.