— А ты не можешь с ним связаться ещё раз и сказать, чтобы он поторопился?

— Боюсь, осерчает… — вздохнул мальчишка.

— Не бойся. Забыл, что ли, что у тебя самый добрый и благородный граф на свете? — не сдержалась от ехидства.

— Ну ладно, если вы настаиваете… Я пойду тогда. — склонив голову, Барнс тихо вышел из моей комнаты и прикрыл за собой дверь.

Я какое-то время посидела в тишине, таращась на пламя свечей в громоздком канделябре, и, тихонько застонав, заставила себя встать и попытаться хоть немного отвлечься. Если мне сегодня удастся всё-таки помыться, было бы неплохо найти себе сменную одежду. Желательно ту, что не платье.

Вот только с этим всё ещё были проблемы. В моё отсутствие никакой другой одежды в шкафах не появилось и мне пришлось ограничиться чистыми панталонами и простынёй, в которую я собиралась обмотаться, после купания. Завтра стоило бы озаботиться проблемой своего гардероба. Я просто не верила, что у графини не было или не должно было быть каких-то рубашек, сорочек или простых платьев. Ну, не укладывалось в моей голове, что девушка может в подобном безобразии каждый день не просто в свет выходить, а носить его на постоянной основе. Не отыщу, кто спёр нормальную одёжку Сэймы, нужно будет себе хоть какой-нибудь балахон сшить, чтоб не мучиться.

— Постель себе перестелить, что ли? — спросила у самой себя, вспомнив, что я в обуви на ней спала. — Перестелить. — кивнув, я полезла за ещё одной простынёй, перебирая пальцами ровные стопки довольно приятной на ощупь ткани, как вдруг, между светлыми складками белья что-то сверкнуло.

Мне тут же вспомнились страшилки и истории из фильмов ужасов. Преимущественно о ведьминских подкладах и всяких заговорённых вещах, что тянули жизненные силы из человека, порчах и прочей мистики.

Шумно сглотнув, я приподняла стопку повыше, не рискуя касаться неизвестного предмета, и прищурилась. Не сразу, но я признала спрятанный под задней стенкой блокнот, в центре которого сверкал большой стразик или даже самый настоящий драгоценный камень.

— Ага, секретки. — вся моя боязнь улетучилась в одно мгновение под напором встрепенувшегося любопытства.

Сцапав небольшой блокнот, я забыла про простыню и двинулась с ним поближе к канделябру с зажжёнными свечами.

Легко его открыла, поразившись мягкости кожаной обложки, и уставилась на плотную и грубую бумагу. Девственно-чистую бумагу.

Как-то глупо прятать пустой блокнот, нет?

Перелистнув несколько страниц, я разочарованно застонала. Передо мной были все те же пустые страницы.

Дальше я уже особо не церемонилась. Шуршала страницами быстро и резко. Пролистала все имеющиеся двадцать две странички, даже не разлинеенные, а так ничего и не нашла

Облом. Очередной.

Вздохнув, я уж было хотела бросить свою находку на кровать, но недавние события внесли свою лепту в мои размышления. Ворон этот треклятый, принёс Сэйме записку от отца. Я ведь тоже сначала ничего на картоне не увидела. И граф не увидел, заявившись ко мне с ней чуть позже.

— Какова вероятность… — привалившись бедром к тумбочке, я раскрыла блокнот на первой странице и принялась ждать, не сводя пристального взгляда с бумаги желтоватого оттенка.

У меня мороз прошёлся по коже, когда золотыми чернилами начали проступать, казалось бы, незнакомые символы и закорючки на плотной бумаге. Дыхание перехватило. Сбило в один миг.

«Узница дома, узница в неволе. Какова моя участь в течение бурных вод жизни? Отчего боги со мной обошлись так жестоко? Почему собственное сердце предаёт меня? Отчего оно так сильно стучит, когда наш заклятый враг входит в мою опочивальню? Разве может душа дарийки тянуться к дракону? Разве богам не противен этот союз? Я каждую ночь прошу богов покарать меня, но боги меня не слышат. Они насмехаются надо мной. Ещё немного, и я отрекусь от них. Я прошу, чтобы моё сердце окаменело. Стало таким же твёрдым и холодным, как стены обители моего заточения. Как сердце того, кто сеет в моей душе сомнения. Я молю, чтобы оно остановилось…»