Никогда у меня не было такой любовницы.

Вторая мысль присоединилась к первой: «Надо узнать кто она и договориться о следующей встрече!».

Когда-то мой давний друг и наставник в любовных играх, еще в курсантской молодости говорил: «Чтобы не страдать от измен, относись к женщинам как книгам. Прочитал – закрыл, читай другую!».

Эту «книгу» я уже хотел читать и перечитывать!

Я не мог говорить, только рычал, и она рычала вместе со мной, и дикое пламя разгоралось, норовя спалить обоих, оно залило нас одновременно. Лияра оттолкнулась, от моих плеч кончиками пальцев, качнула бедрами вперед – назад, и бешеная сила рванулось из меня жидким огнем.

Несколько мгновений распаленная красавица сидела с закрытыми глазами, замерев, ощущая происшедшее и ее сотрясали сладкие конвульсии… В изнеможении она легла мне на грудь, свернув руки как кошка, под себя. Густые жесткие волосы накрыли мое лицо и защекотали кончик носа, я чихнул.

Лияра скатилась на простыню, положила голову мне на плечо и, подтянувшись губами к уху, куснула за мочку и прошептала:

– Ты бесподобный любовник, король, но ты уже мертвец.

Как удивительно, она сказала то же самое, что родилось в моем одурманенном страстью мозгу слово – бесподобно.

И вдруг ее слова обожгли мозг. «Но ты уже мертвец»!

Что она говорит?

Видимо, по сбившемуся моему дыханию Лияра поняла, что ей удалось напугать меня.

– Умереть от любви – это ли не высшее наслаждение? – я постарался свести ее слова к шутке.

Солнце уже заливало комнату. Это не королевские покои. Я не настолько глуп чтобы раскрывать себя. Роль морского офицера – самая привычная.

– На моих губах – был яд, дорогой. – Сказала Лияра, слезая с кровати и поднимая раскиданные по комнате детали туалета. – Я отравила тебя. Еще вчера, и сегодня… ты за ночь слизал с моих губ столько яда, что хватило б убить весь этот город.

Она принялась одеваться, пока я, приподнявшись на локте, тупо смотрел на нее. В чертах ее лица проступило отстраненное холодно формальное выражение. Будто галочку поставила в списке выполненных дел. Словно, только что она не стонала и не извивалась от страсти…

А между нами уже вырастала невидимая и непреодолимая стена. Она там, а я тут…

– Глупость. – сказал я, – Во-первых, с чего ты взяла, что я – король? А во-вторых – я ничего не чувствую… Зачем обманывать? А если нет – то ведь ты умрешь тоже! Зачем? – повторил я. Удивленный ее спокойствием, я встал и тоже принялся одеваться. – Если это розыгрыш, шутка, то глупая и жестокая.

Лияра взяла с туалетного столика миниатюрную коробочку с губной помадой и кинула на постель. Как раз на пятно от сока образовавшего символ из трех палочек соединенных посередине четвертой – древний символ ритуального жертвоприношения. Я тупо смотрел на коробочку и случайную картинку. «В этом мире случайностей нет, и каждый шаг оставляет след…» всплыли в памяти слова старинной песенки…

– Отдай своим алхимикам. Это медленный яд. Специально для тебя. Мне он ничего не сделал. А ты умрешь через сорок восемь часов. И я тоже умру, но немного раньше. Противоядия нет, любимый. – Она улыбнулась, но слово «любимый» вдруг прозвучало с издевкой.

Лияра продолжила движение по комнате, собирая раскиданные вещи, совершенно обыденно, как делала это, наверное, в своем доме, а не в гостиничном номере. Застелила кровать.

Язык у меня по прежнему был онемевший и говорить было трудно, поэтому я молча наблюдал за ней, сидя на кровати и натягивая нижнее белье. С каждым мгновением я убеждался, что она не шутит.

– Я не должна была тебе этого говорить, но… – Лияра затянула поясок на платье, пальцами уложила бюст, так, чтобы в вырезе оставалась соблазнительная ложбинка, и сказала, – но ты был так великолепен… на прощание подарил мне такую ночь, что я решила по своему расплатиться – дать тебе двое суток на подведение итогов. И, честно говоря, еще мне приятно видеть, что тебе страшно. – Она достала из сумочки еще одну коробочку, я онемел и смотрел только на ее губы и глаза. Она не лгала… и страха не было, но ее ненависть ко мне вызвала какую-то детскую обиду, что прихлынула к сердцу. За что? Она не просто наемница, тут явно что-то личное… Не верю! Нет, я не снимал с себя тяжести грехов, что совершил за бурную молодость и мое правление островной империей Эленсааров, но все-таки, что я лично ей сделал? Или тому, кто ее нанял? И я спросил: