Ослабляю ремешок часов, а затем и вовсе снимаю их с руки и отправляю в карман. В конце концов, это просто рекомендация. От того, что у меня сердцебиение ускорилось, я не умру.

Как раз, когда поднимаю голову, сталкиваюсь взглядом с Кирой. Не знаю, сколько она так стоит уже, но смотрит. Неотрывно. И несколько шагов назад делает, хотя я не напираю, на бордюре стою и ее взглядом пожираю. Не могу глаза отвести в сторону.

Я, пока на нее смотрю, все на хрен забываю. И то, какое она белье за мой счет купила, и как отказалась идти со мной на прием, и триста тысяч тоже. Нет, я помню, конечно, оно мимолетом в голове пролетает, напоминает о себе все разом, но я от этого отмахиваюсь. Смахиваю в сторону, как по сенсорному планшету. Перед глазами – только она. Губы ее, глазища огромные, удивленно смотрящие на меня. Все до мельчайшей подробности рассматриваю.

За секунду все меняется. Из клиники выбегает Софья и несется прямо ко мне. У нее в руках какая-то маленькая черно-белая хрень, которой она в меня тычет. Улыбается и показывает, даже говорит что-то. Я на секунду отвлекаюсь. Всего на одну, мать его, секунду, а потом, когда поворачиваю голову, Киры на прежнем месте больше нет. Осматриваюсь. Замечаю ее в толпе слева. Говорю себе не унижаться и не идти. Понятно ведь все. Возвращаю слайды с доказательствами ее меркантильности в память, сосредотачиваюсь на них, а все равно иду за ней. Шаг за шагом. Настигаю.

Не сразу понимаю, что схватил ее за руку и развернул к себе.

Она явно не ожидала, глаза на меня таращит так, что у меня холодеет все внутри. Такой ненавистью меня обливает. Непонятно только, в чем причина. Откуда это у нее? Минуту назад она так не смотрела.

Чувствую сердцебиение в ушах. Помню рекомендации кардиолога, понимаю, что часы бы сейчас уже не предупреждали – верещали бы от паники. А мне похрену. Я ее держу в руках, касаюсь, трогаю. Непонятно, почему так на ней зациклен. Думал, что отпустило, отошел, забыл, а оказывается – нет. Только сильнее кроет. Оторваться не могу. Ни взгляд отвести, ни пальцы разжать, которыми наверняка делаю ей больно.

— Отпусти, — яростно вырывается.

Я кое-как разжимаю пальцы и отпускаю ее.

— Чего тебе? — спрашивает. — Иди вон, тебя ждут, — она кивает мне куда-то за спину и, развернувшись, сбегает.

Сворачивает куда-то в закоулок, так что когда я туда добираюсь, ее уже и не видно. Преследовать ее не иду. Забираю Софью и иду к машине. Дима нас уже ждет. Со стаканчиком кофе в руке стоит на улице.

— Допьешь и поехали, — бросаю резко и открываю дверцу для Софьи.

Она молча забирается внутрь, что для нее, конечно же, странно. Она почти ничего молча не делает, тараторит постоянно, так что половину трепа ее почти не слышал.

— Дима, — зову водителя. — Кофе возьми.

— Кирилл Викторович, — пытается возразить.

— Живо, — командую, но часы из кармана достаю все же.

Надеваю на руку – все так же предупреждают. Не пищат – уже хорошо. Когда забираюсь внутрь автомобиля, понимаю, что Софьи внутри нет. Выбежала, мелкая зараза, с другой стороны машины. Следом – смс-ка от нее приходит.

Софа: “Дай мне сутки. Я все брату расскажу. Хочу сообщить вначале отцу ребенка”.

Беременна, значит, все-таки. Вздыхаю. Теперь она – не моя забота. Расскажу все Арсу, пусть разбирается, мать ее, со своей сестрой. Возвращает или приезжает и занимается воспитанием. Половым уже поздно, нахуевертила. Может, хоть мозги на место вставит. Арс это умеет. Софья брата как огня боится. На родителей внимания не обращает, а его боится.

— Вот, — протягивает Дима стаканчик с кофе и смотрит на меня укоризненно. — Вы уверены? — спрашивает.