– Каковы же причины этой болезни?

– Причины могут быть самые разные. Алкоголизм, опухоль мозга, сильное нервное потрясение. В истории болезни отмечено, что несколько лет назад Сопеев был подобран в бессознательном состоянии. На его теле имелись многочисленные следы побоев и даже пыток. Причём обнаружили его сторожа Воскресенского кладбища. Как я понимаю, милицейское расследование не проводилось. Вы не в курсе случившегося?

– К сожалению, нет… Скажите, каковы перспективы на выздоровление?

– Об этом судить рановато. Сопеев должен пройти полный курс стационарного лечения. Но будем надеяться на лучшее. Медицина не стоит на месте. За последнее время появились чрезвычайно эффективные препараты нового поколения. Хотя, сами понимаете, это потребует дополнительных расходов. Именно поэтому я к вам и обратился. Передайте, пожалуйста, мои слова всем родственникам Сопеева. Если они желают видеть его здоровым и дееспособным, придётся, как говорится, раскошелиться.

– Хм. – Цимбаларь напустил на себя удручённый вид. – Кругом одни расходы… А ведь раньше душевные болезни лечили холодными ваннами, голодом, розгами и молитвами. Между прочим, весьма помогало. Мой прадед после такого лечения ударился в общественно полезную деятельность и дослужился аж до комиссара Губчека.

– В те времена различные психопатические личности шли просто нарасхват. Трудно провести грань между паранойей и революционным энтузиазмом. Никто так не умеет зажечь народные массы, как маньяк-шизофреник. История смутных времён – это в чём-то и история психиатрии. Сейчас ситуация изменилась. Не забывайте, что мы живём в двадцать первом веке. Всё решают деньги, а не припадочные кликуши.

– Хорошо, я постараюсь выполнить вашу просьбу, – пообещал Цимбаларь. – Заодно хотелось бы узнать, когда с Анатолием Григорьевичем можно будет поговорить спокойно, без эксцессов.

– Не раньше чем через две-три недели. Сейчас он находится в кататоническом состоянии, доходящем до неистовства, а дальше возможен ступор. Знаете, наверное, что это такое… Только вы сами больше не приходите, – доцент глянул на Цимбаларя в упор. – Ваше присутствие вызывает у Сопеева крайне отрицательные эмоции.

– Почему? – Цимбаларь сделал удивлённое лицо. – Мы ведь до этого виделись с ним от силы пару раз, причём довольно давно.

– Я уже говорил, что для больных амнестическим синдромом не существует разницы между «давно» и «недавно». Они живут в своём собственном иллюзорном мире, концентрируя память и внимание на вещах, для других людей кажущихся малозначительными. Зачастую у них вырабатывается весьма тонкая, я бы даже сказал, изощрённая интуиция. Позвольте привести пример. В своё время у нас на излечении находился пациент, ставший жертвой систематических издевательств жены. Да-да, бывает и такое. И вот, представьте себе, он невзлюбил одну медсестру, очень милую и спокойную женщину. Завидев её или даже заслышав шаги, бедняга был готов голову себе расшибить. В результате разбирательства выяснилось, что медсестра прежде работала в театре. То ли гримёршей, то ли костюмершей. А жена нашего пациента была по профессии актрисой, со всеми вытекающими отсюда последствиями. И он сразу заподозрил между ними какое-то сходство. Что это могло быть: неистребимый запах кулис, манера говорить, какие-то специфические жесты или нечто совсем иное – мы никогда не узнаем. Но факт остаётся фактом. Примерно то же самое и с Сопеевым. Он интуитивно видит в вас некий символ зла.

– Учту на будущее и постараюсь здесь больше не появляться, – сказал Цимбаларь. – А теперь, если вам больше нечего сказать, разрешите откланяться.