Машина вильнула, накренилась на сторону, но тут же выправилась и вскоре скрылась из виду за рядом покосившихся зданий. Недолгое время спустя визг протекторов стих вдалеке. Унтермайер с Шарлоттой полным ходом мчались к спасительным рубежам питтсбургского поселения.

Фергюссон глядел вслед умчавшемуся «Бьюику», пока его плечо не стиснули тонкие, сильные пальцы Доуза.

– Ну что ж, – пробормотал он, очнувшись от оцепенения, – машины у нас больше нет. Ладно. По крайней мере, Шарлотте спастись удалось.

– Пошли, пошли, – настойчиво шепнул ему на ухо Доуз. – Надеюсь, у тебя крепкие башмаки: путь предстоит неблизкий.

Фергюссон заморгал.

– Путь? Какой путь, куда?..

– До ближайшего из наших лагерей тридцать миль. Полагаю, дойдем. Мне лично не впервой.

С этим Доуз зашагал к окраине поселения, а Фергюссон, поразмыслив пару секунд, двинулся следом.

Позади вновь собиралась толпа. На этот раз центром всеобщего интереса сделалась неподвижная туша бильтонга. Гневный ропот набирал силу с каждой секундой: досада и чувство собственного бессилия, порожденные утратой машины, выплеснулись наружу, приняв обличье жуткой, отталкивающей какофонии, кровожадного рева и визга. Подобно заполняющей запруду воде, зловещая, распаленная жаждой убийства людская масса хлынула к бетонному помосту.

На помосте беспомощно ждал конца умирающий древний бильтонг. Людей он заметил. Заметил и, собрав последние силы, приподнял судорожно изогнутые псевдоподии.

При виде всего этого ужаса Фергюссону сделалось так стыдно, что стальной ящик, выскользнувший из онемевших от стыда за весь род человеческий пальцев, с лязгом упал, распахнулся от удара о землю. Машинально подобрав его, Фергюссон выпрямился и снова замер на месте в полной растерянности. Хотелось бежать, бежать – слепо, не разбирая дороги, все равно, куда, лишь бы подальше отсюда. В безмолвие, во мрак, навстречу ползучим теням за окраиной поселения. Навстречу бесчисленным акрам выжженной, мертвой земли.

Перед смертью бильтонг пытался сотворить вокруг себя защитную баррикаду, загородиться от надвигающейся толпы прочной стеной из пепла пополам с клейкой жидкостью…

Спустя пару часов Доуз замедлил шаг, остановился и плюхнулся на землю, в черный пепел, простиравшийся во все стороны, насколько хватало глаз.

– Отдохнем малость, – сообщил он Фергюссону. – Перекусить приготовим – у меня есть кое-какие запасы. Огонь твоей «ронсоновской» зажигалкой можно разжечь, если в ней найдется хоть немного бензина.

Фергюссон поднял крышку стального ящика и подал ему зажигалку. Над бесплодной землей угрюмо клубились тучи черного пепла, поднятого в небеса студеным зловонным ветром. Вдали, точно сломанные кости, вздымались ввысь остатки полуразрушенных стен. Тут и там из земли пробивались зловещие темно-серые метелки сорной травы.

– Земля не настолько мертва, как кажется с виду, – заметил Доуз, выбирая из пепла сухой хворост, щепки и клочья бумаги. – Сам знаешь, в пустошах и кролики водятся, и собаки. И семян разных куча. Водицы им – они и прорастут.

– Водицы… а где ее взять? С неба ведь не польется.

– Каналы приходится рыть. Вода есть, только до нее докопаться нужно.

Бензин в зажигалке нашелся. Запалив небольшой костерок, Доуз вернул ее Фергюссону и принялся подкладывать в огонь хворост.

Фергюссон задумчиво повертел зажигалку в руках.

– А вот такую вещь вы как сделаете? – без околичностей спросил он.

Доуз извлек из кармана пальто сверток с пищей – круто посоленным вяленым мясом и запеченной в углях кукурузой.

– Никак. Сразу со сложных вещей начать не удастся. К сложному постепенно, долго придется идти.