– Почему?

– Не уточнял.

– Хорошо. Кроме последнего вопроса, тумана я не вижу. Что ты предлагаешь, Вадим? Гадать на клиентах Хассида?

– Хороший вопрос, – хмыкнул Ленарт. – Мы работали по Анвару Эбелю, как ни по одному клиенту. Лично я знаю его биографию лучше, чем свою. Если вернуться на семнадцать лет назад, можно стать свидетелями трагедии.

– Пропавшую дочь Эбеля имеешь в виду? – спросил Красин, собрав на лбу морщины.

– Да. Ее звали Сабира.

– Кажется, я тебя понимаю. Ты предлагаешь найти ей замену, воскресить, преподнести подарочек на блюдечке. Эбель примет его, но обратится к ведущим специалистам по молекулярной генетике, то есть к Хассиду. И получит от него заключение – биологическое родство установлено. – Красин усмехнулся: – Толково.

– Не смотри на меня так. Я просто предложил.

– Ну хорошо. А где взять опытного агента-женщину? И не просто женщину, а девушку в возрасте девятнадцати лет? И не просто девушку, а девушку с восточными чертами. Анвар Эбель наполовину француз, наполовину араб, его покойная жена была той же «масти». Я не спорю, за пару лет можно подготовить такого агента. Можно издеваться над своим самолюбием, представляя себе клона с нужной группой крови и стопроцентным отцовством. Ты согласен ждать хотя бы два года, Вадим?

Ленарт не ответил.

Красин мрачно усмехнулся:

– Теперь скажи, откуда ты почерпнул эти сведения?

– В нашей группе я на обеспечении и добыче сижу, сразу два стула занимаю. – Ленарт поймал недовольный взгляд начальника и ответил на вопрос: – Из нашего архива. Узнал адрес офицера, который ведал вербовкой Хассида. Ему сейчас под шестьдесят, но память работает как часы. Он припомнил все детали, которые другой посчитал бы мелочами и не забивал бы ими свою голову. Ходячий архив.

– Он входил в группу, контролирующую «Северсталь»?

– Он тесно контактировал с ней.

– Когда Хассид подписывал бумаги о сотрудничестве и поглядывал на вербовщика, мы с вами, – Красин посмотрел на Ленарта и Полякова, указал большим пальцем на себя, – не помышляли о контрразведке. Я уважаю «стариков», но работать с ними – даже в этом деле – не стал бы.

Ему казалось, что предыдущее поколение контрразведчиков было ненадежным, шатким, замешанным на прокисших советских дрожжах. Таким же был руководящий состав службы. Закваску последнего поколения рыцарей плаща и кинжала он считал свежей, подход к работе – модерновым.

– Красивая версия, – подвел итог разговору Красин. И промурлыкал, артистично выгнув бровь: – «Мы с тобой не собьемся с пути, потому что дороги не знаем».

Строчки из песни Надежды Кадышевой преследовали его по пути к машине, по пути домой. И дома он не мог избавиться от них.

Предчувствие болезни. Так он оценил свое состояние. Он всегда чувствовал приближение гриппа, простуды. Об этом ему говорили отяжелевшие вдруг глаза, свинцовые веки, ломота в костях, озноб.

И вот сейчас Красин ощущал нечто схожее.

Красивая версия не давала ему покоя.

Требуется девятнадцатилетняя незамужняя… с опытом работы… с внешними данными… с восточными чертами…

Красин отдавал себе отчет, что циклится на одном варианте, понимая, что он хорош, единственный в своем роде. Красивый. Королева должна дать шах и мат королю. И ему трудно было отделаться от этих мыслей, эмоций.

Сергей предвидел развитие событий, но не видел главного – исполнительницы. А если представлял ее, то – с размытыми чертами.

Он повесил на стену обложку из молодежного журнала с изображением дагестанки Жасмин как образец. Покачал головой. Нет. Хоть и красива, но обеспеченна, горда. Искусственный вариант, сырая легенда.