Психологи девятнадцатого века, как вы видели, перерабатывают этот образ. Но в целом сохраняется следующее:

Наука о душе

Душа есть. Она существо или тело, состоящее из особого, духовного вещества.

Душа познаваема. Познание ее доступно каждому в меру его развития. Кто-то может созерцать душу непосредственно, кто-то лишь через ее явления. Путь непосредственного созерцания душ доступен мистикам. Поэтому наука избирает изучать душу через явления ее, тем самым заявляя себя как особый путь познания.

Явления души человеку воплощенному по преимуществу даны через тело. Задача психолога научиться видеть сквозь эту оболочку то, что к нему не относится. Поэтому важнейшим вопросом становится то, как душа соединяется с телом. В сущности, это предмет психофизологии и должен быть признан очень важной частью психологического познания.

Но основное тело психологии связано с «биологией души», то есть с описанием собственно душевных черт, качеств и способностей, включая ее болезни.

Биология, как описание жизни тел, заставляет сравнивать способности тела физического, тели, и способности тела духовного, собственно души. Так выделяются те способности, которые явно не могут быть телесными:

Желания (в отличие от телесных потребностей)

Чувства

Воображение

Разум

Рассудок

Все это нужно затем, чтобы появилась возможность не только познать, но и понять себя. То есть ответить на вопрос о своем предназначении или о задаче, ради которой моя душа пришла в этот мир.

Вот приблизительный образ Науки о душе, как она складывалась в трудах русских мыслителей до появления естествознания.

С появлением же его к этому образу начинают добавляться рассуждения о нервной системе как о действительном деятеле, производящем душевные явления. Тем самым исчезает тот, кто являет себя в явлениях, а вместо него рождается некое темное пятно человеческой природы по имени психика.

Крайними случаями подобного движения были рефлексологии, вроде Бехтеревской, Павловской, Корниловской или бихевиористской (Уотсон). Я не буду делать сводный образ этого тупикового направления. Перейду сразу к тому умеренному корпусу психологии, что победил в советской науке с помощью Рубинштейна.

Я даже не буду обобщать его. Подобную работу проделали сами русские психологи уже значительно позже падения советской идеологии. Причем проделали с тем психологом, с которым Рубинштейн, можно сказать, воевал в своих «Основах общей психологии», с Выготским.

В двухтысячном году один из последователей Выготского, доктор психологических наук, профессор Н. Е. Веракса осуществил грандиозный труд, сведя разрозненные работы своего учителя в один большой том, подобный «Основам» Рубинштейна. В сущности, он сделал то, что не успел сам Выготский. И сделал добротно и с любовью, так что теперь школа Выготского, помимо неудобного в использовании шеститомного собрания сочинений учителя, имеет и Корпус основных работ.

Но вот какую шутку сыграло с психологами мировоззрение. Корпус этот выстроен строго по тому образу, что был закреплен Рубинштейном. Иначе говоря, школа Выготского, который придерживался иных взглядов, чем Рубинштейн, и, конечно же, сам построил бы Общую психологию иначе, доведись ему это делать, впихнула мастера в ложе, приуготовленное врагом…

Конечно, Рубинштейн не был настоящим врагом Выготского. Это условность. Или как это называется в науке, когда одна школа воюет с другой, как воевали все советское время рубинштейновцы с выготцами? Это же не мешало им вместе выпивать в кулуарах научных конференций! И все же, причесать Выготского под Рубинштейна – это, в общем-то, насилие и предательство. Этакое осквернение могилы…