Его рука сжимала все тот же теннисный мячик, действуя машинально. Начальник безопасности внимательно наблюдал за Рейнальдом, ожидая развернутых комментариев.

– Тебя не интересует, как выглядела девушка? – не выдержав, спросил Стрельников, пытливо изучая лицо собеседника.

Радов медленно перевел взгляд на подчиненного, и стало видно, что его мысли заняты совершенно другим.

– Досье на Орлову Маргариту Ильиничну готово? – задал он холодным тоном вопрос.

– Готово, – протянул пластиковую папку начальству начальник безопасности, – Постоянно проживает в Москве…

– Я вижу, – резко прервал доклад Рейнальд.

Затем он погрузился в изучение собранной информации. Стрельников позвонил из аэропорта заместителю, в отсутствие начальства выполняющего его работу, и распорядился об этом досье. Перед тем как направиться к Радову мужчина зашел к себе в кабинет и забрал приготовленную папку. Внутри вложена фотография. Милая девушка сосредоточенно смотрела перед собой. Что вызвало такую концентрацию, Стрельников не понял, потому что на листе крупным планом было изображено только лицо.

Рита

– Рита, отец звонит! – раздался от ворот гаража голос Михаила Петровича.

– Иду, – откликнулась и положила краскопульт на тумбочку.

Отстегнула защитную маску и направилась к выходу, завешенному кусками целлофана. Звонок отца не предвещал ничего хорошего. Обычно он предпочитал перевод денег и общение через секретаршу Ниночку.

– Рит, слушай, – замялся Михаил Петрович, идя рядом со мной к дому, – Мне за электричество надо заплатить. Ты не могла бы у отца попросить денег? Ты же знаешь, я никогда больше положенного не требую. Но сейчас счет пришел, там пеню начислили.

– Сколько, дядь Миш? – кивнула в ответ на просьбу, понимая его.

Михаил Петрович недорого сдает мне небольшой домик, где есть комната и небольшая кухонька, душ с горячей и холодной водой. Что еще нужно для студентки, живущей отдельно от отца? Отец платит за учебу, а на отдельное жилье приходится зарабатывать самой. Как он в свое время сказал: «За самостоятельность надо платить». Первое время обижалась. У него денег хватило бы на мое безбедное проживание в приличном районе Москвы, но родственник уперся и предложил самой зарабатывать на жизнь. Если он рассчитывал вернуть дочку обратно в загородный дом, то добился противоположного эффекта. Почувствовав, что тоже чего-то стою и могу заработать на кусок хлеба с маслом, о возвращении к отцу вообще перестала задумываться.

– Три тысячи, – вздохнул Михаил Петрович.

В ответ присвистнула.

– Рит, я к тебе, как к родной. Нет у тебя денег, не тороплю, – в голосе мужчины послышались извиняющиеся нотки, – Но они грозят в суд подать. А что с меня взять?

Брать с Михаила Петровича действительно нечего. Вся его ценность – это клочок земли, на котором стоит старый дом, гараж да мои «хоромы».

– Дядь Миш, попрошу отца, – пообещала и ободряюще улыбнулась, хотя не чувствовала никакой уверенности.

Поднялась по деревянному крыльцу и вошла через темный, холодный коридор внутрь. В большой комнате работал старый телевизор, Михаил Петрович смотрел программу новостей, когда раздался звонок. Ведущая с хорошим макияжем и в деловом костюме о чем-то вещала, но звук был убран и по ее выражению лица не поймешь – то ли катастрофа случилась, то ли наоборот, финансовый рынок пошел в гору. Впрочем, для простых обывателей, таких как мой хозяин, разница не значительная. «Лишь бы войны не было, да хлеб не дорожал» – часто повторял дядя Миша.

– Да, пап, – поднеся к уху трубку телефона, пожелтевшего от времени, поприветствовала родственника.