Люди говорили, что необычайный успех Себастио заключался в его врожденной способности понимать тонкости финансовых операций и управления. Сам же Себастио расценивал все как простое везение.

Голос репортера прервал его мысли.

– Вы ушли из регби после трагического инцидента с Виктором Санчесом и его женой. Связано ли это и с вашим возвращением в фамильный бизнес?

Вопрос произвел эффект разорвавшейся глубинной бомбы. Невидимой, но тем не менее разрушительной. Себастио никогда не говорил о катастрофе, которая унесла две жизни, разрушила третью и мрачной тенью легла на четвертую.

Он резко встал и застегнул пиджак.

– Если это все… то у меня на сегодня намечена еще одна встреча.

Репортер протянул руку:

– Надеюсь, я не отнял у вас слишком много времени, мистер Ривас. Мой редактор никогда бы не простил мне, если бы я не задал вопросы, ответы на которые интересуют наших читателей.

Себастио пожал его руку так крепко, что глаза репортера расширились от удивления.

– Вы можете задавать какие угодно вопросы, но это не значит, что я буду на них отвечать.

С этими словами он повернулся и вышел, пытаясь подавить гнев, что кто-то позволил себе открыть этот ящик Пандоры. Напомнить о самой страшной ночи в его жизни.

Визжащий скрежет металла и запах вытекшего бензина по-прежнему был так свеж, что Себастио бросило в пот.

Его губы были плотно сжаты, когда он быстро надел пальто и вышел из первоклассного лондонского отеля в Найтсбридже. Даже за тысячи миль от Буэнос-Айреса прошлое не хотело оставить его в покое.

Да, покоя он не заслужил. И репортер лишь напомнил ему об этом.

Его шофер выскочил из машины, чтобы открыть для него дверцу.

Себастио почувствовал удушье.

– Не беспокойся, Ник, – сказал он. – Я пройдусь пешком.

Шофер наклонил голову:

– Хорошо, сэр. Приятный сегодня для этого денек.

Приятный денек? Себастио смотрел, как машина с Ником плавно встроилась в рычащий лондонский трафик. Пожалуй. Один из редких зимних дней в Англии – сухой и ясный. В воздухе чувствовались легкий морозец и предпраздничная суета. Приближалось Рождество.

Себастио поднял воротник и перешел улицу, избегая безвкусно наряженных елок и шумных компаний в старинных костюмах, фальшиво распевающих рождественские песенки.

Он терпеть не мог Рождество и последние три года отправлялся на это время туда, где его не отмечали. Один раз он был в Индии, другой – в Африке. Последнее Рождество он провел в Бангкоке.

В первый год чувство вины и боль были такими острыми, что Себастио не был уверен, что когда-нибудь сможет ощутить былую легкость.

Но он смог. И вот теперь находился здесь, в Лондоне, в самый разгар празднования Рождества. «Ривас Банк» недавно открыл в столице Великобритании свое отделение, и ему посоветовали извлечь все возможное из праздничного сезона, организовав несколько приемов, которые закрепили бы его место в английском и европейском сообществе.

Для этой цели ему предложили соответствующим образом декорировать дом. Но одна мысль оказаться в окружении елок с шариками и мигающими огоньками наводила на него ужас, и ему пришлось отклонить предложение.

Проходя по улицам, Себастио вдруг оказался у витрин одного универсального магазина, с витиеватой надписью на красных бархатных шторах:

«В конце этой недели вы увидите знаменитые праздничные витрины „Марротта“!

Счастливого Рождества!»

Пара ребятишек, смеясь и толкаясь, пыталась заглянуть в щель между шторами.

Себастио остановился, пронзенный внезапной болью. Если бы не несчастный случай, дочери Виктора и Майи было бы сейчас…