Единственное, что ещё удерживало девушку рядом с предсказуемым человеком, выдуманная и сочинённая ей самой совершенно новая игривая поза: когда Алёша дарил ей сексуальный поцелуй, делая гризет,[5] она принималась читать детектив небезызвестной Дарьи Донцовой! Как такое взбрело в голову, Шура сама до сих пор не могла понять, тем более, что к писанине Донцовой она относилась довольно пренебрежительно. Придя к изобретению новой сексуальной позы, почему бы ни потребовать, скажем, Нобелевской премии за небывалый триста тридцать третий способ сексуальных потребностей? Ах, всё так, конечно, но разве человеческая жизнь состоит только из этого?

Связь с Алексеем Гиляровым, не смотря ни на что, продлилась больше года, и он сам бросил Шуру, когда узнал, что скоро станет отцом. Ах, как он выливал «за глаза» словесные помои на голову законной жены, дескать, если бы Марина согласилась иметь от Лёшеньки ребёнка, то только тогда её можно было бы назвать настоящей женщиной, только тогда он смог бы по-настоящему полюбить прожигающую жизнь бездельницу.

Однако, узнав, что Шурочка беременна от него, сразу смылся в подвернувшуюся заграничную командировку, благо помог дядька, офицер Лубянки, имеющий верные связи в дипломатических кругах. Оказывается, Гилярова дети тоже не устраивали, тем более байстрюки, то есть, незаконнорождённые.

К счастью, именно в этот момент Шурочку навестила мама, добротный дом которой находился на Подмосковной Пахре. Мама тоже давно распрощалась с Кунцевским районом, зато в не загаженном ещё Подмосковье чувствовала себя вольготно. Она сразу поняла, что дочь «влетела», и провела политико-оздоровительную лекцию посреди сознания и совести дочери, взяв с неё клятвенное обещание, не делать аборта, потому что такая операция – обыкновенное убийство, прикрытое всякими бытовыми объяснениями, чтоб не портить дальнейшую жизнь.

Девушка сама была против уничтожения ещё не родившегося малыша. Но не могла ответить себе на тут же возникшие бытовые вопросы: как сможет она, несостоявшаяся художница, вырастить и воспитать будущего ребёнка? что сможет дать она младенцу, кроме жизни? не станет ли такое появление на свет для младенца проклятием? не перечеркнёт ли она этим жизнь не только ребёнку, но и себе самой?

Только мама быстро разогнала все наплывающие вопросы одним полновесным словом, не терпящим никаких возражений: рожать! А младенца поможет вырастить мама, тем более, у неё давно уже была мечта – стать бабушкой! Видимо, на воспитание Шурочки она в своё время не могла выделить достаточно времени, а теперь сам Господь даёт ей возможность исправить ошибку и уделить больше внимания приходящему в этот мир человеку.

Как-то раз во дворе Шурочка столкнулась нос к носу с Германом Агеевым, второй знаменитой личностью, с которым она познакомилась на вечере у Алексея Гилярова. Мужчина приветливо поздоровался с ней, как со старой знакомой. Непроизвольно остановившись, Шура чуть было не спросила у экстрасенса, что тот думает об абортах, но их беседе помешал ещё один знакомый голос:

– Ба! Знакомые всё лица!

Шура обернулась. К ним подходил адвокат Римм Иванович.

– Похоже, место встречи изменить действительно нельзя, – улыбнулась девушка. – Ведь я ни с Германом, ни с вами не виделась со дня знакомства у Алексея на вечеринке.

– Ох, Гиляров! – мотнул головой Медведев. – Я, дурак, согласился оказывать им юридическую помощь, а они, вшивые хозяйственники, всё превратили в настоящую революцию с неоправданными жертвами!

– Как так?! – ахнула Шура.