В своей жизни Шура когда-то испытала в полной мере и подлость, и предательство. Её бывший муж, которого она справедливо называла морганическим, то есть, тайным и не запротоколированным, никогда не пропускал мимо скользящих юбок, томных взглядов и ненароком оброненных улыбок. Это при всём том, что кроме Шуры у него была ещё и официальная жена, занесённая в протокольный альбом семейного счастья. Некоторые женщины соглашаются даже на такие отношения, лишь бы почувствовать хоть немного любви, а иногда, чтобы просто родить малыша, ведь любая женщина, не испытавшая материнства, может, попросту свихнуться. И мужики этим часто пользуются.

Шура иногда прокручивала в памяти первую встречу с Гиляровым, но не специально, а просто непроизвольно так получалось. Вспоминать прошлое с позиций – «вот я бы никогда сейчас так не сделала…», – было вовсе ни к чему, хотя иной раз оно догоняло и выныривало из волны подсознания как незваный, непрошеный гость. Нельзя о прожитом времени говорить, что прошлое – хуже татарина, как принято считать незваных гостей. Но когда оно неожиданно догоняло и бомбило голову, казалось бы, ненужными воспоминаниями, Шура непроизвольно отдавалась и подчинялась ему так же, как оставшиеся в живых фронтовики: «Вспомню я пехоту и штрафную роту, и тебя за то, что дал мне закурить…». Эти воспоминанья прошлого живут в сознании человека особой, даже обособленной жизнью и приходят всегда как незваные гости.

Зачастую воспоминанья выглядят не очень-то прилично, хотя человек всегда пытается забыть нехорошие поступки, вычеркнуть из жизни все неадекватные случаи. Но именно они иногда возникают незвано негаданно из потустороннего Зазеркалья, как лунная дорожка на воде, как отзвук услышанной ещё в детские годы почти не забывшейся песни.

В жилищном кооперативе художников на углу Брянской улицы и площади Киевского вокзала обитало много разномастного люда, порой, к художникам вообще не относящимся. Таким был её неофициальный муженёк Алексей Гиляров, такими были и его дружки – Кирилл Щипарёв, Алёшка Греков, получивший с лёгкой Шурочкиной руки прозвище «Швондер», и Люда Кадацкая. Собственно, Кирилл Щипарёв случайно познакомил Шурочку с Алёшей.

Да, они жили в соседнем доме, да, Шурочка не раз видела Кирюшу, выгуливающего любимого кокер-спаниеля, и попутно обсуждающего с кем-нибудь из попавшихся со свободными ушами жителей кооператива очередные наболевшие проблемы. Но в компанию дворовых сплетников Шурочка записываться не спешила.

В этот раз острый Кирюшин взор упал на одинокую фигуру одинокой женщины, никуда особо не спешащую, значит, готовую выслушать Кирюшины мысли.

С той поры, когда Шурочка перебралась в дом художников из Кунцево, прошло много времени, но в этом кооперативе люди не очень-то старались знакомиться с соседями. Нехорошей плесенью на общей спокойной поверхности болота художников был только болтливый Кирюша и ещё два-три похожих на Щипарёва «рупора истины».

– Простите, можно вас задержать на секундочку? – полувопросительно обратился к ней Кирюша. – Я часто вас вижу во дворе, но ни разу на собраниях кооператива не встречал.

– Простите, – ехидно передразнила его Шура. – Я должна ходить на собрания, чтобы обязательно познакомиться с вами?

– Вовсе нет, – смутился Кирилл. – Я думал, что каждого жителя нашего кооператива интересует благосостояние именно того места, где он проживает. Не зря же наш жилищный кооператив считается образцовым!

– Образцовым? – удивилась Шура. – В какой же статистической или рейтинговой палате это отмечено? И чем же не устраивает вас наше образцовое жильё, позвольте узнать?