Он возвышался над столом, подминая локтями скатерть, и любовался кем-то перед собой. Вряд ли графином рубиновой жидкости. Значит – мной.

Я кинула робкий взгляд вниз. Хвала Судьбе, одежда на мне имелась: старинное платье в дурацких рюшах, сочно-голубое, отделанное золотой тесьмой и мелким жемчугом.

Шнуровка туго стягивала грудь, не позволяя той покинуть убежище раньше времени. Но мы обе чувствовали по голодному взгляду Валенвайда: десять минут, от силы полчаса – и она покинет.

– Сними. К троллям светскую мишуру! – фыркнул Эрик, разбив в пыль наши с грудью надежды.

А как же законные десять минут? В одежде? Упырь сам нарушает свои же правила!

– У нас новый этикет, принцесса. Никаких правил. И… никаких тряпок.

– Но на тебе одежда есть.

Ее подобие. Распахнутая светло-серая рубашка, открывающая расцарапанную женскими ноготками грудь, и брюки с давно потерявшимся ремнем. Эрику нечасто приходится их надевать. Так, для ужина только.

– Сними свою… и я разрешу снять свою, – прохрипел вампир, плотоядно жмурясь. – И давай я сегодня буду «господином Валенвайдом», куколка? Мне нужно до краев заполнить шкатулку воспоминаний… И в половине из них я заставлю тебя краснеть. Ты такая…

– Красивая? – подсказала я. Он не уставал повторять, а я не уставала слушать.

– Невероятная. Невозможная. Несуществующая. А когда краснеешь – очень красивая, да, – рассмеялся он вполне добродушно. Но тут же принял грозный вид, нахмурился, оскалился. – Сними.

Это тоже была игра. Вполне привычная… В первый раз она смутила меня до багровых пятен на лице и шее. До остановки дыхания, до панического хрипа в груди.

Но нынче был уже пятый, когда Эрик не раздевал меня сам… лишь смотрел, любовался, запоминал изгибы… Словом, после третьего я краснеть перестала. Если ему так хочется наблюдать – пускай.

Он со мной, я с ним. И это правильно. Так, как должно быть. Мы так решили, это нужно обоим.

А еще ему нужно, чтобы я избавилась от оков чужого тряпья, что приводила в пристойный вид целое утро. Пальцы исколола бытовыми чарами! И все – ради секундного восторга, одобрительного кивка и требовательного «сними».

Вот ведь… упырь!

– Присядь, ягодка. Поешь, – тихо предложил Эрик, когда я избавилась от тесных рюшей и тесьмы.

– Я не голодна, – помотала головой.

– Голодна. Нельзя сбивать режим. Ты сама говорила, что должна спать и питаться… хоть изредка. Я услышал, – бормотал он, с напряжением вглядываясь в кружевную лямку. – Только побыстрее, молю.

Я уселась на кресло, убранное праздничным серебристым чехлом, и придвинула тарелку. Рядом тут же появился до краев наполненный бокал. Я подавила довольную ухмылку: изголодавшийся вампир – сама забота.

В рубиновой взвеси плавали, медленно опускаясь на хрустальное дно, ярко-зеленые капли. Я заранее знала, каким будет вкус – сначала чуть горьким, потом чуть сладким, потом обычным, хмельным. И не удивилась, когда сделала первый глоток. Поморщилась, но выпила все.

Это наш маленький вечерний ритуал. Как истинно ночное чудовище, Эрик оставляет главные развлечения на темное время суток.

Утром мы долго спим, завесившись плотными шторами. Едва не до полудня. Мадам Туше одолел бы спазм сердечной мышцы, узнай она, что ее воспитанница позволяет себе ворчать на солнечные лучи и, жмурясь, прятаться под вампирской подмышкой от утренних забот.

После пробуждения и омовения, которое традиционно происходит в купальне на втором этаже и сопровождается чем-нибудь стыдным, игривым и плюхающим, у меня остается два-три часа свободного времени.

Я взялась приводить в порядок нашу Крепость. Вернула к жизни те засохшие растения, какие еще можно было спасти. Извела пыль в большинстве комнат, объявила войну паутине и плесени…