Только теперь она поняла, что так ему толком и не отказала. Впрочем, и не выяснила, чего именно Ролан от неё ожидал.

Любопытство и злость смешались в её сознании в гремучий коктейль и, не дойдя до жилых корпусов, Исгерд резко развернулась на каблуках. Миновав лабиринт аллей, к которым уже начала привыкать, она снова оказалась там, где проходил их с Краузом последний разговор.

Разумеется, Ролан исчез.

Исгерд прикрыла глаза и повела в воздухе рукой, вызывая к жизни ионовый след, оставленный фигурами двух учеников. Теперь она довольно отчётливо видела, как они свернули в одну из аллей, и двинулась туда же.

Исгерд направилась следом, время от времени замедляя ход и обновляя эффект, пока не оказалась в сотне шагов от столовой, видневшейся за деревьями вдалеке. И замерла, раздумывая, подойти или нет. Ролан стоял перед зданием, но снова был не один – к тому же, теперь с ним рядом находилась абсолютно незнакомая Исгерд курсантка.

Исгерд переместилась немного в сторону – чтобы тень от кустарника не заслоняла её лицо – и увидела раскосые глаза уроженки Нефритовых миров.

Этот факт ни о чём Исгерд не говорил. И потому, достав ком, она осторожно сделала несколько фото, чтобы потом на досуге разобраться – кто это.

Тем временем эта девушка коснулась плеча Ролана – как-то фамильярно, если бы кто-нибудь спросил Исгерд. От взгляда Ларссон не укрылось и то, как мягко и невзначай сползла по плечу Ролана рука незнакомки. Казалось, девушка боится коснуться собеседника – и в то же время хочет этого так, что использует малейший повод.

Наконец, они закончили разговор. Девушка взяла Ролана под руку и потянула в сторону входа в обеденный зал – но тот вывернулся и, сердито разбрасывая щебёнку больной ногой, решительно двинулся прочь.

«Нифига у него не болит!» – Исгерд со злостью ударила по стволу дерева кулаком и тут же об этом пожалела.

По мере того, как один день сменял другой, Исгерд постепенно привыкала к тому, что Волфганг постоянно находится рядом. Но сколько они ни общались, жених оставался для нее загадкой.

Он не рассказывал о себе. При первой возможности старался перевести разговор на историю, искусство или любую другую тему, в которой невозможно было разглядеть его чаянья и мечты.

Исгерд пыталась использовать эти небольшие возможности для того, чтобы разузнать хоть что-нибудь о его интересах, но Волфганг оставался для неё закрыт.

Он никогда напрямую не говорил о том, что знает, зачем приехала Исгерд, но девушку не оставляло странное чувство, что тот видит её насквозь.

Иногда она наблюдала за Волфгангом через окно или когда тот устраивался у камина в комнате отдыха на первом этаже. Большую часть времени он читал, но книгу всегда прятал в кожаный футляр, а при приближении любого из курсантов – даже Исгерд – закрывал.

Волфганг часто и подолгу стоял на веранде их корпуса, рассчитанного на пятерых кадетов, и смотрел вдаль. Особенно он любил время, когда солнце пряталось за горизонт, и синеву неба озаряло слабое мерцание первых звёзд.

– О чём вы думаете? – спросила как-то Исгерд, застав его в одиночестве в такой час.

Волфганг вздрогнул, и ледяная маска мгновенно укрыла его лицо.

– О вас, – обворожительно улыбнувшись, сказал он и повернулся к Исгерд.

«Враньё», – подумала девушка, и тут же у неё пропало желание продолжать разговор.

– Простите, что помешала, – поспешила она откланяться.

На следующее утро, когда Исгерд вышла привести себя в порядок – душ в корпусе был один на всех, к чему она привыкала с трудом, потому как видеть по утрам посторонних не любила – и столкнулась с Волфгангом в дверях.