— Боже, какой переедем к ним, Инглаб? Я не хочу!

— Хорошо, хорошо, милая, — он говорил, словно потакая капризному ребенку, а после подошёл ко мне и взял за руки. — Я обещаю, что не буду тебя торопить с этим, хорошо? Куда ты собралась? Разве я смогу без тебя? Ты даже не представляешь, как необходима мне. Я всю жизнь искал такую, как ты.

Его слова успокоили меня, я смягчилась и подумала, как же мне повезло с ним. «Конечно, я влюблена в него, разве можно не любить такого чуткого и понимающего человека?» — убеждала я саму себя.

Сейчас же, я по-другому воспринимала его, и мне хотелось рассмеяться от собственной наивности. Конечно, я была необходима ему. Богатая чудачка, на которой можно жениться и жить беззаботно. Стоит признать, Инглаб был тонким психологом, он действовал так, что у меня не возникало сомнений в его чувствах. Он так со мной возился, так обращался, что я не сомневалась в его искренности. С той ночи он больше не предпринимал попыток сблизится со мной, и я была благодарна ему за это.

Кроме того, у меня появилось чувство вины перед ним за то, что из-за меня ему «перекрыли кислород» в городе. Я думала, что это дело рук отца, и от этого ещё сильнее начинала «любить» Инглаба и презирать папу. Я была уверена, что смогу построить с ним семью, ровно до того момента, пока он не показал своё истинное лицо. Сейчас же, я понимаю, что была ослеплена своим гневом. И желая отомстить отцу, я навредила только себе.

Лошадь резко останавливается, отчего я возвращаюсь к реальности и с ужасом оглядываюсь по сторонам. Всё это время, погрузившись в свои мысли, я не замечала ничего вокруг, в том числе, и как оказалась в лесной чаще. И теперь, кажется, не знаю, куда двигаться дальше чтобы вернуться обратно.

Я заблудилась. И на этот раз, не только в себе.

Адэм

Адэм сидит, откинувшись на кресле и запрокинув ноги на стол. В наушниках звучит тяжёлый металл. Громкий надрывной рёв любимой группы Depeche Mode заглушает внутренний голос и мысли. Вот уже несколько часов он смотрит в одну точку и боится прикрыть веки. Стоит ему только это сделать, как перед глазами появляется образ проклятой Камиллы Низами. С помощью музыки ему удаётся не думать о ней, спрятаться от самого себя. Вместе с музыкантами он мысленно кричит слова песен. Что угодно, только не мысли о ней. Только не её губы, из которых льются ядовитые слова, не её глаза, на дне которых плещется пламенная страсть. Он находится в состоянии близкому к нирване, когда уже ничего не волнует, будто в трансе и не в этой вселенной.

В кабинет входит Мелисса и щёлкает выключателем. Полумрак в кабинете испаряется, озаряя всё вокруг ярким светом, но Адэм никак не реагирует. Женщина размашистым шагом движется прямиком к сыну, не церемонясь, вытаскивает беспроводной наушник из его уха, и только тогда он замечает мать.

— Какого чёрта? — вырывается у него.

— Вот именно, сын! Какого чёрта? Ты не слышишь, что происходит вокруг?

Адэм убирает ноги со стола, выключает музыку на айфоне, вытаскивает второй наушник, бросает его на стол. Смотрит на мать вопросительно.

— Камиллы нигде нет! Уже несколько часов мы не можем её найти, перевернули всё вокруг!

При упоминании девушки Адэм невольно морщится. «Сколько не убегай от неё, всё равно настигнет», — произносит он мысленно.

— Может, она уехала домой? — с ухмылкой отвечает он матери. — Возможно, здравый смысл всё же иногда посещает её голову. Попробуйте набрать её номер.

— Адэм! — с возмущением одергивает женщина сына. Её тон говорит о том, что она на грани отчаяния. — Ты считаешь всех идиотами? Она оставила мобильный в спальне! Она продолжает нависать над сыном, сверлит его взглядом.