Казалось, он каялся в содеянном. По крайней мере, я ощущала мощную борьбу с собой и отчаянный безмолвный крик страдания, идущий изнутри него. Но также я поняла, что он не остановится. Он изопьёт эту чашу до дна, он дойдёт до самых возможных глубин своей Тьмы, он зайдёт так далеко, что Дориан Грей будет ему завидовать.

Он докурил. Резко замолчал, развернулся и вышел, оставив меня погруженной в свои переживания.

Минут через пять зашла дама: красное шерстяное платье, видавшее виды, чепчик ему под цвет, белые вульгарные бусы на шее – длинные, в два ряда умостившиеся на небольшой, но уже явно отвисшей груди. Если бы не бюстье и ему подобные ухищрения, неприглядность и скорость старения человека были бы заметнее. Время не щадит никого, тем самым спасая и исцеляя душу от застревания на одних и тех же этажах развития. На ногах из-под платья были видны толстые колготки и дешёвые бордовые туфли.

С этой мадам мы уже вступили в диалог. Я агент киностудии, провожу пробы на роль второстепенных персонажей. Дамочка как-то сразу не внушила доверия к уровню её актерского мастерства. Она, получив вожделенную возможность высказаться, трещала без умолку, по делу и не по делу. Голос у неё был надсадный и резкий, будто задача её жизни – работать на базаре зазывалой и спорщиком. В сплошном без запятых потоке информации я сумела понять, что мадам живёт небогато, двое детей на иждивении, она постоянно обивает пороги киностудий в надежде получить хоть какую-то роль. Пока её берут в массовку: дёшево и сердито, массовикам платят пятьсот рублей плюс кофе с сахаром бесплатно за полный рабочий день, а функции простые до невозможности – хлопать или не хлопать по команде на съёмках передачи и улыбаться, пробежать в толпе таких же коллег при съёмках фильма.

Доход, как вы понимаете, с таких «ролей» дюже мизерный. Детишкам дамы явно много чего не хватает, как и актерского таланта у ней самой. И мужа нет, как уже выяснилось.

– А вы не пробовали устроиться куда-то на постоянную работу с нормальным заработком? Хотя бы пока, пока вас не возьмут на более-менее заметную роль? – осторожно спросила я.

Дама посмотрела на меня так, будто я предложила ей совершить святотатство.

– Чтобы я ушла из кинематографа?! Из высокого искусства?! Да ни за что!

Мадам явно взволновалась. Аж спросила разрешения закурить. И закурила. Тонкую сигарку на длинном мундштуке. Точь-в-точь, как курил Он, элегантный неуловимый незнакомец, воплощение порока. Удивительное совпадение!

Даму я даже не стала просить сыграть какую-нибудь сценку. Всё-таки не первый год работаю в этой стезе, многие моменты научилась видеть интуитивно. На искомую роль она точно не подходила. Я отделалась дежурной фразой, что перезвоним ей, когда рассмотрим всех кандидаток, и попрощалась.

Пять минут тишины. Никто более не зашёл в комнату. Неужели кончились кандидаты? По списку вроде бы ещё оставались несколько человек. Впрочем, когда на кастинг являются далеко не все заявленные кандидатуры – тоже нормальная история. Я вышла в коридор, чтобы проверить, есть ли ещё кто на пробы. Коридор ожиданий был пуст. Там стоял только Он, в полумраке у окна, редкие проезжающие машины освещали его прекрасный лик и ухмылку.

– М.! Раз больше никого нет, пройдёмте в комнату. Вы подходите на эту роль, я запишу ваши данные.

Мы прошли вовнутрь. Он сел напротив и смотрел на меня неотрывно. Мне стало неловко, создалось явственное ощущение, что он раздевает меня взглядом и прямо поедает меня во всех смыслах. А страшнее всего, что он видел мои мысли и ощущения, М. читал меня, как раскрытую книгу!