Но докопаться до истины Жигину не дал становой пристав Вигилянский – будто взмахнул топором и отсек все ненужное:

– Деньги целые? Целые. Кражи нет? Нет. Бумаги судебному следователю не отправляли? Не отправляли. Вот и гони их обоих к чертовой бабушке! Лишняя канитель нам не нужна!

Приказ начальника Жигин выполнил, Настю-Марфушу отпустил, и та, низко кланяясь, долго благодарила:

– Спаси Христос тебя, дядичка, что бедную погорелку не обидел, я за тебя молиться стану…

– Не надо за меня молиться! – сурово оборвал Жигин. – Ты лучше так сделай, чтобы я тебя больше в глаза не видел! Еще раз попадешься – в затылке чесать замучишься!

– Чесать-то, дядичка, всегда приходится. Если голова да волосья имеются, вши обязательно заведутся! – И сказав это, с улыбочкой, так глянула на него круглыми, искрящимися глазами, что Жигин окончательно уверился: сперла она деньги у Мирошникова! А теперь, выкрутившись, еще и усмехается.

Больше ему с Марфой встречаться не доводилось, но слышать про нее – слышал. Да и как могло быть иначе, если о ней даже в газете, в «Губернских ведомостях», писали – «Кухарка-наследница». Писали, что в губернском городе Ярске владелец трех приисков Лаврентий Зотович Парфенов, старик уже и вдовец, нанял себе кухарку, девицу Марфу Шаньгину. Не прошло и полгода, как Парфенов сошел с ума и попал в скорбный дом, но до этого, находясь еще в здравой и твердой памяти, написал завещание, согласно которому Марфе Шаньгиной достались большие деньги. Единственный сын и наследник Парфенова, Павел Лаврентьевич, направился в суд – быть такого не может! Но в суде ему дали от ворот поворот – завещание нотариусом честь по чести оформлено, все подписи подлинные, и, соответственно, воля завещателя должна быть исполнена.

Жигин эту газету долго хранил, удивляясь ловкости совсем еще молодой девицы.

И вот она сидела теперь перед ним, ставшая совершенной красавицей, прихлебывала чай из чашки, оттопырив нежный мизинчик, поблескивала глазами, и звенел ее голос, по-прежнему завораживающий и ни капли не потускневший:

– Я помочь желаю, Илья Григорьевич, знаю, как жену вашу разыскать, да только и вы мне помогите…

Он вскочил из-за стола и замер…

После рождественских праздников в гостинице «Эрмитаж», в городе Ярске, поселились два молодых господина, которые представились агентами Московского страхового общества «Якорь» – Леонидом Столбовым и Аполлоном Губатовым. Приехали они налегке, с двумя саквояжами, и сняли просторный номер, один на двоих, с окнами, выходившими на главную городскую улицу – Почтамтскую. Целую неделю разъезжали по городу, по своим делам, в гостиницу возвращались поздно, а в понедельник никуда не поехали, потребовали завтрак в номер и все газеты, какие только можно купить.

– Что, господин Губатов, не можете изменить своей привычке и будете предаваться чтению?

– Привычка, будет вам известно, господин Столбов, является второй натурой. А натуру изменить мало кому удается. По крайней мере, я не из числа тех, кто сей подвиг смог совершить. Вам что, не нравится?

– Боже упаси! Занимайтесь чем угодно, хоть молебен устраивайте, мне абсолютно все равно.

– Молебен я бы устроил, но боюсь, что запах ладана заставит вас выброситься из окна – вспомните все свои грехи и устыдитесь.

– Вспомнить, может, и вспомню, а вот устыдиться… Одолевают меня смутные сомнения…

Разговаривали они между собой странно – будто бы играли, как в любительском спектакле. Правда, не очень впечатляюще, но старались.

Коридорный доставил завтрак и газеты. Столбов с аппетитом принялся за еду, а Губатов лег на диван и принялся читать. Громко шуршал, разворачивая страницы, просмотрев, бросал газеты на пол – и вдруг оживился, даже ногой дернул, заговорил: