– А что, – согласился Сухов, – почему бы мне не прикинуть шансы на спасение?

– Но, прикидывая шансы, вы не могли не побывать здесь. Это естественно. Ох, Сухов! Чует мое бедное следовательское сердце, что вы здесь были. Сунув руки в карманы куртки, спрятав подбородок в высокий воротник свитера, Демин подошел к самой воде и долго смотрел в сторону моста. По реке плыли размокшие листья, казавшиеся мертвенно-бледными в сумрачном свете дня, мелкая рябь гасла у берега, заросли камыша шелестели на ветру. У самого берега камыш явно поврежден, потоптан. Были ли это Сухов со своим таинственным Николаем или кто-то другой… До сих пор у Демина не было доказательств того, что убийство действительно произошло. Да и в Москве за последнее время никто не пропадал, во всяком случае, никаких запросов, заявлений…

– Валя! – вдруг услышал Демин. Обернувшись, он увидел, что один из оперативников внимательно рассматривает что-то в пожухлой траве. – Нашел! Кровь!

– Ты уверен?

– Сам не видишь? Смятая трава, даже не просто смятая, а вывороченная каблуками, и эти вот пятна, а?

– В самом деле, темно-бурые пятна, по виду напоминающие кровь, – Демин произнес фразу из будущего протокола осмотра. Кровь это или не кровь, человеческая ли она, какой группы – все это установят эксперты, а следователь напишет в протоколе спокойную фразу: на траве обнаружены бурые пятна, напоминающие кровь. – Да, – повторил Демин, – это уже кое-что… Если завтра еще и водолазам повезет, то вас вообще можно оправдать, – улыбнулся он Сухову.

– Разве я под подозрением?

– А как вы думаете? Прокурор, суд – это ладно, это их дело. А вот вы сами, для себя, уже очистились?

– От чего? – зло спросил Сухов. – От чего вы мне предлагаете очищаться? Я поступил, как подсказала мне совесть, как должен поступить каждый порядочный человек!

– Вы имеете в виду утапливание трупов с привязанными камнями?

– Оскорбление тоже входит в обязанность следователя? – оскалился Сухов.

– Нет, это в мои обязанности не входит. Но иногда приходится общаться со столь странными людьми, что не всегда заранее знаешь, какие твои слова будут восприняты за оскорбление. А знаете, Сухов, почему вы так со мной разговариваете?

– Как я с вами разговариваю?

– Ну… С этаким вызовом… В ваших словах все время чувствуется обида… Будто вы ожидали к себе несколько иного отношения. А? Ведь вы гордитесь своим поступком, тем, что пришли к нам? Ну, совсем немного, а? Вы отважились на явку с повинной и всерьез полагаете, что мы должны быть благодарны вам, должны оказывать всяческие знаки внимания и почтения… Так? Может быть, вы совершили мужественный поступок…

– А разве нет? – Сухов вскинул подбородок. – Я не желаю знать, кто прав, кто виноват, не мое это дело. Есть люди, которые деньги получают, разбираясь в подобных вопросах. У них есть на это право. А у меня нет. И я не хочу этим правом обладать. И вы тоже избавьте меня… Избавьте!

– Неужели для того, чтобы иметь свое мнение, нужно специальное разрешение? У вас есть понятия о чести, достоинстве… Вы со своей колокольни можете судить кого угодно. Это делают все люди. Некоторые даже очень охотно. А вот вы почему-то отказываетесь… Или все-таки судите? Конечно, судите, но не хотите вслух говорить об этом. И знаете почему? Понимаете, что ваша мораль несколько отличается от общепринятой, и предпочитаете молчать о ней. Вот такое у меня ощущение… – Демин отошел от Сухова, сделал несколько шагов к берегу, но неожиданно обернулся. – А скажите, Евгений Андреевич, что вы здесь нашли, когда приходили без Николая?